Спаситель и сын. Сезон 5 - Мари-Од Мюрай

– Пункт первый. Каждый класс будет оснащен камерой видеонаблюдения. Все уроки будут записываться. Министерство будет использовать полученные материалы как в педагогических целях, так и в критических ситуациях.

Габен поднял голову и вопросительно посмотрел на Алису.

– Ты читай, читай! Обрати внимание на пункт третий!

– Ученики обязаны одеваться скромно. Для учащихся женского пола исключаются короткие юбки, большие вырезы, бижутерия, вызывающий макияж…

– А дальше, – прервала его Алиса, – кроссовки остаются только для физкультуры. Но это уж нет! Мы подадим петицию!

Габен изумленно посмотрел на нее:

– Значит, петиция будет из-за кроссовок?

– Я, во всяком случае, буду их носить! – пообещала возмущенная Алиса.

– А то, что вас в классе будут снимать, – это как?

Она передернула плечами.

– Это из-за всяких там террористических актов. Ты же помнишь, в Америке? Они называются…

Алиса, довольная собой, вспомнила английское выражение school shooting[8]. Габен с ней не согласился. А защита изображения?[9] А право на личную жизнь? Вас что, и в клозете снимать будут? Но его негодование быстро выдохлось.

– В общем, гадство. Покажи Спасителю.

– А что ты смотрел? – Алиса ткнула пальцем в ноутбук.

– Ролики с морскими свинками.

Алисе стало любопытно. Она скинула кроссовки и залезла к Габену под одеяло. Они пристроили между собой компьютер, поставили ноги домиком, чтобы экран не завалился, и стали смотреть. Прошло полчаса, а они все смотрели, хохоча, как малые дети, и распевая после каждого эпизода: «Мы друзья навсегда! А кто гонит, не догонит! Никогда, да, да, да!»

Великовозрастные приятели-авторы понемногу набирались профессионализма и снимали уже ролики на улице, а точнее, в городском парке: свиномобиль чуть не врезался в дерево, свинолет приземлился в бассейне, к большому неудовольствию обеих свинок.

– Черт! Времени-то сколько! – внезапно спохватилась Алиса. – А у меня еще уроков полно!

– Парни уже дома, но что-то я их не слышу, – отозвался Габен и сбросил ногами одеяло. Встал и босой зашлепал вниз по лестнице на кухню. – А-а, вот вы где, – сказал он, увидев Лазаря и Поля за большим столом на кухне. Один за ним работал, другой мечтал. – А Жово где?

– Пока не вернулся.

Габен вышел на веранду и вгляделся через стекло в плотную темноту, которая успела накрыть сад. Старый легионер частенько отправлялся бродить по городу и, случалось, забывал вернуться домой, считая себя по-прежнему бомжом. Спаситель снабдил его мобильником с крупными клавишами и записал четыре номера: свой, Габена, Луизы и скорой помощи. Старик отозвался только на шестой звонок.

– Жово? Ты где?

– Неподалеку от реки, парень. Тетки вокруг занавешенные.

– На какой ты улице?

– На той, где торгуют кускусом.

– На улице Карм. Не трогайся с места. Я сейчас. – Габен домчится туда в две секунды. – Парни, я одеваюсь – и за Жово!

– Ага, – согласились парни, ничуть не встревожившись.

Поль вытащил Чудика из клетки и старался заставить его прыгать через карандаш. Но малыш хомячок был уже не молод.

– У тебя что, уроков нет? – спросил Поля Лазарь с явным укором.

– Я маму жду.

Они теперь учились в коллеже Жанны д’Арк, оба в четвертом, но в разных классах. Лазарь быстро рос, он был уже на голову выше Поля и сильно раздался в плечах.

Когда наступали сумерки, ему становилось грустно, он чувствовал себя все тем же одиноким мальчуганом, который ждал и никак не мог дождаться отца с противоположной половины дома, где тот работал. И ожидание иной раз казалось ему вечностью.

– Мейлис? Неужели ты?.. Добрый вечер, Лионель! Давно не виделись. Года полтора, я думаю!

Мейлис, хорошенькая рыжая девочка с золотистыми глазами, остановилась посреди кабинета и с недовольным видом уставилась в пол.

– Ты стала настоящей барышней, – сделал ей комплимент Спаситель.

– Мне всиго шасть.

– Что-что?

– Вот именно. В этом и проблема, – сообщил ее отец, пристроившись на кушетке. – А у меня все не так уж плохо, если вас это интересует.

Последней новостью была следующая: Лионель получил опеку над дочерью. Они это полюбовно уладили с Клоди, его бывшей, которая нашла себе работу в Лондоне.

– Ты не хочешь сесть, Мейлис?

– Не зынаю…

– Не зынаешь, – повторил ее слова Спаситель.

– Она меня с ума сведет, – простонал Лионель. – Бред какой-то! Началось все с сентября. Ей шесть, и она пошла в школу.

– Так, так, так.

Мейлис продолжала стоять посередине комнаты, но искоса посматривала на детский столик и коробку с игрушками.

– Садись, поиграй, – пригласил ее Спаситель.

Раньше, когда Мейлис приходила на сеансы терапии, она слушала разговоры взрослых, а сама играла за столиком в пластиковых корову и теленка.

– Варысла, – пробурчала Мейлис.

– Слыхали? – спросил Лионель с притворным спокойствием. – Иногда бывает не так заметно. Как говорит ее учительница, Мейлис «плохо различает гласные».

Спаситель прекрасно помнил, как Мейлис доводила родителей кашей во рту, картавостью, шепелявостью, подражая младенцам. Он решил не обращать внимания на очередную речевую проблему и спросил Лионеля, что их заставило прийти к нему.

– Разве не ясно? Учительница… Как зовут твою учительницу? Мадам…

– Радегу, – ответила девочка, не глядя на отца.

Лионель подхватил:

– Вот именно, Дюмейе! Мадам Дюмейе порекомендовала мне обратиться к логопеду.

– И что?

– Логопед выставил нас за дверь.

Лионель заговорил нарочито неприятным тоном, изображая логопеда: «Это не моя проблема! Обратитесь к психологу!»

Спаситель искоса наблюдал за девочкой. Она продолжала стоять столбом посреди комнаты, ясно показывая, что пришла сюда не из-за собственных трудностей.

– А как у вас дела, Лионель? Чем вы сейчас занимаетесь?

– Я? Процветаю в торговле.

Целых десять лет Лионель пытался довести до ума компьютерную игру, которая затмила бы Second Life и Fortnite[10]. Теперь ему было тридцать пять, и он обновлял в интернете сайты для «Веселой буренки»[11] и погребального бюро RocEclerc, навсегда похоронив свои юношеские мечты. Его начальница, за которой он приударил во время устройства на работу, стала его новой подругой.