Космонавты Гитлера. У почтальонов долгая память - Юрий Невский

Мама и так дотерпела (будто ожидая встречи со своей дочерью) почти до тридцати лет, а это поздновато для первого ребенка. И мама, и папа думали, что появятся какие-то новейшие медицинские изобретения, наука шагнет вперед… но дольше ждать некуда. Они даже подписали документ, что сознательно идут на это, понимая всю ответственность. И не будут винить врачей, если что… Вот это «если что» и случилось. Кома. Краткий полет в смертельную бездну.

Дело в том, что мама в юности, ей тогда было лет шестнадцать, получила ранение. Совершенно дикий и невероятный случай. В нее попала пуля. Мама осталась жива, но этот кусочек металла засел в ней очень близко к жизненным органам. Извлечь эту пулю тогда было невозможно. И специалистов не нашлось. И никто, может, не захотел взять на себя ответственность.

Аратюнян, конечно, иногда категоричен, даже жесток. Он слышит совсем не то, что ее волнует, о чем она переживает – если делилась с ним. Сразу раскладывает все по полочкам… И времени у него нет разбираться с ней. И детская (особенно, подростковая) психология – не его профиль. Это полезное – это вредное. Да – нет. Черное – белое. Тут же что-то подчеркивает карандашом на листе бумаги, он всегда перед ним, записывает очередное «затемнение», видно… (тут клеточки серого вещества ведут себя как надо; а здесь немного вялые, неактивные; как рыбки всплывают к поверхности, вот-вот перевернутся кверху брюшком; а ну-ка, подкормим их полезным кормом! почистим аквариум! подключим приборчик, насыщающий воду кислородом!).

Скорее, этот подвижный смуглый армянин больше похож на тренера, который «накачивает» полезными советами нокаутированного боксера в углу ринга, обмахивая его полотенцем и обрызгивая водой… (так можно представить со стороны).

Одним словом, у тебя проблемы? депрессия? ты ведешь себя неадекватно? Надо пробежать вокруг парка (два километра), проехать на велосипеде (десять километров), отжаться от пола (двадцать раз), попрыгать через скакалку (тридцать минут), принять контрастный душ (лед и кипяток). И вспомнить при этом, как писал Райнхольд Месснер

я представил себе что я тень

только действие кладет конец основным вопросам жизни

я сам был ответом

вопросы больше не имели смысла

в своей книге «Эверест – первое одиночное восхождение».

Этот альпинист из Южного Тироля поднялся на вершину более восьми тысяч метров без кислородного аппарата (а ведь его предупреждали: это грозит опасностью перманентного повреждения головного мозга!). Кроме Эвереста, он покорил самые высочайшие вершины на планете, всего четырнадцать.

Из одной книги про горные путешествия (читала в приемной, пока ждала врача) она узнала: в Тибете есть священная гора Кайлас. Ни один самолет никогда не пролетал над ней, ни одна космическая станция не может сделать ее снимков. Она словно накрыта непроницаемым «пятном»! Когда китайцы разрешили посещение Тибета иностранцам и на Кайлас было совершено несколько европейских, американских и японских экспедиций (с самой современной аппаратурой и оборудованием) – после возвращения участники стали погибать один за другим самым загадочным и необъяснимым образом. В этом месте происходит «хрональное уплотнение» – и только те, кто исповедует коренную религию этих мест, бон-язычество (ему уже более девяти тысяч лет), совершают ритуальный обход горы, что приобщает их, как они считают, к бессмертию.

А не есть ли это «затемнение» у мамы – как раз такое «хрональное уплотнение»? Маме кажется, что она прилегла только на минутку… бац! – уже месяц прошел. Интересная теория. Но с кем обсудить? Вряд ли ее воспримут серьезно, даже если она сообщит об этом в профессиональный медицинский журнал. И как туда пробиться?

Бывает, главврач приходит в кабинет, берет какую-нибудь книгу про горы, ничего не видя и не слыша, читает минут десять… даже не замечая, что сам же пригласил Надю и она сидит напротив. Наверное, как и ее папа, он приходит в себя, настраивается после сложных дел, которые только он может решить в клинике.

И что же… все пройдет? – удивлялась она. Если бы все было так просто! Ездить на велосипеде? прыгать через скакалку? – когда все валится из рук, подступает тоска, весь мир кажется черным… И трудно оставаться самой собой, и зарождается что-то новое, тревожное и незнакомое. И не знаешь, что это несет: удачу или поражение? Сердце томится. Мечты, представления, надежды. Мириады вздымающихся и опадающих частиц, что, разбиваясь волнами прибоя, невероятными красками окрашивают весь мир. И окружающие кажутся то милыми, понятливыми и добрыми. А то – безмозглыми дураками, тупицами, которые только и думают, как бы испортить тебе жизнь! Наверное, так все и было задумано, так растет ее душа, настраиваясь на огромный мир. Но как это больно!

О боже! боже… боже… Аратюнян с южной вспыльчивостью то хватался за голову, то начинал размахивать руками (и походил при этом еще больше на тренера по боксу). Нет! не пройдет, конечно, девочка! Но глупостей в голове поубавится. Что ты меня загружаешь? – восклицал он. Иди лучше почитай Месснера, ведь он написал и другие книги, например, «Все четырнадцать восьмитысячников» и «Хрустальные горизонты» о своих путешествиях. А Максимилиан Волошин написал: Костер мой догорал на берегу пустыни. / Шуршали шелесты струистого стекла. / И горькая душа тоскующей полыни / В истомной мгле качалась и текла. Иван Бунин написал «Темные аллеи» и «Деревню». А Андрей Платонов – ранние рассказы, «Река Потудань» и «Джан». А Достоевский «Братьев Карамазовых». А Сэллинджер – «Над пропастью во ржи». Самые умные люди, ни чета нам с тобой! – уже думали об этом, все сказали в своих книгах. Они беседуют с тобой как друзья, помогают, отдают самое лучшее!

Кроме пробежек и контрастного душа (что было его определенным «пунктиком»), он проповедовал любовь к книгам.

Странно, думала Надя. У этого Аратюняна есть разные приборы для процедур, токи-какой-то-там-частоты, ультрафиолетовые лучи… целый комплекс для лечения и исследований! Он разрисует, распечатает, выдаст снимки, как будто это фотографии со спутника. В кабинете все завалено компьютерными графиками, таблицами, диаграммами – всем отсканированным, просвеченным лазером в голове пациентов. Но как он может узнать (а если бы узнал, написал бы об этом в своих научных статьях?), какое влияние оказало на маму то, что когда-то они вместе с бабушкой ходили на кладбище, на могилку Старицы, где она похоронена, где покоятся ее святые мощи? И молитвы их святой провидице и целительнице возвращали маму к жизни.

Как было раньше? Ни про какого Аратюняна и слыхом не слыхивали. Врачи только разводили руками. От лекарств становилось хуже. Но мамина болезнь отступала после того, как сходят на могилку Святой. Даже мамины сильные головные боли, которые ее мучили, и были как бы предвестниками загадочного «погружения», проходили.

Или вдруг… какой-нибудь супертомограф отсканировал бы и вывел на принтере это тихое место. Старинные разросшиеся деревья. Растрескавшийся серый камень крестов и памятников. Огоньки таинственных свечей. И невероятное множество птиц. Ей запомнилось: голуби сизым вихрем уходили в небо от могилки – другой их мощный поток тут же прибывал, образуя живой трепещущий столп.