Небылицы и думы - Иван Охлобыстин

Стаканом вышеупомянутых я реорганизовал свои недостатки в преимущества, стал орать, плеваться, тыкать пальцами под ребра сотрудницам – в общем, превратился в настоящего кинематографиста, что, очевидно, понравилось Пежемскому. Как и любой порядочный петербуржец, Максим находился в плену стереотипов относительно московской публики, а догадка о том, что москвичи умеют пользоваться туалетной бумагой, приводила его в негодование. Я его не разочаровал. На рассвете меня отпустили домой, куда, естественно, я поехать не мог – в Питере ждали диалогов. Пришлось поехать в офис на Чистые пруды и до полудня самому с собой разговаривать над компьютером. По отправлении факса с искрометными беседами в Северную Пальмиру я понял, что жить мне осталось всего-то ничего: тело утратило присущее ему притяжение к земле и начало существовать в соответствии с собственной, явно отходной программой. Мозг перешел в парообразное состояние и принял на себя исключительно ассоциативные функции. Душа воспряла в явной надежде отделиться наконец от этого странного биологического казуса с фамилией Охлобыстин. Оставалось уже немного: недоученный по заданию моего духовника текст бесед Оригена Александрийского с Цельсом, недополосканные по требованию моей несравненной горлицы Оксаны джинсы и неполноценный текст в журнал «Столица», с каковым вы, собственно, сейчас любезно и знакомитесь.

Помянув недобрым словом отечество, где исторически невозможно жить на одну зарплату, я поцеловал нательный крест, выпил водки, валокордина и взялся за дело. Оно спорилось.

По возвращении домой я попал на торжественный вечер в честь дня рождения тещи. Румяная юбилярша сидела окруженная букетами и гарвардскими дипломами. Я солидно угостился шампанским и доверительно обратился к новорожденной в надежде, что она наконец по достоинству оценит мою борьбу во благо семьи:

– Если бы вы только знали, Валентина Степановна, как я устал!

– Разве это усталость! – лукаво сверкнула глазами веселая государственная советница. – Это только начало. Настоящая усталость придет, когда ты перестанешь даже уставать!

Я не нашелся, что ответить, и предложил:

– Тогда споем?

– Почему нет? – тут же согласилась она и запела: – Думы мои, думы, думы окаянные…

Пел и я.

Просто чтоб вы знали: Тушино – это Тибет. Только московский, а далай-лама в Тушине – Гарик Сукачев. Поговаривают, что именно ему принадлежат слова: «Все, Москва разрушена, осталось только Тушино».

Общие положения

Так же как и Тибет, Тушино – центр интеллектуального туризма. Кто только не ехал в Тушино, заплутав дремотными лабиринтами мысли! Многие так и не смогли вернуться: их сожрали дикие звери. Так же как в Тибете, в Тушине их полно.

В 1991 году приезжал ко мне погостить из Америки старый приятель, радиолюбитель Рик Рубин. В списке его интересов, помимо посещения Мавзолея Ленина, Большого театра и Третьяковской галереи, значилась ознакомительная поездка в Тушино.

– Почему Тушино? Ты, наверное, не в курсе: в России победила демократия! Рухнул железный занавес! – воскликнул я.

– Хочу понять, чем это все закончится, – мудро ответил он.

Не знаю, что именно извлек Рик из посещения Тушина, но сразу по возвращении домой он купил себе джип «Хаммер» и на свои деньги записал альбом тогда еще мало кому известной группы «Горячие чилийские перчики». Рик не любил рисковать.

Еще в Тушине есть бильярдный клуб, оптовый рынок, автомобильный рынок, милицейский колледж, музыкальный магазин «Пурпурный легион», седьмая детская больница, деревня Мякинино и канал имени Москвы. Это значительно упрощает жизнь коренным тушинцам.

К слову, коренного тушинца всегда можно выделить из толпы по азартному поведению. Он, как правило, коренаст, голубоглаз, член союза охотников-промысловиков, носит обувь Yellow cab, прогулочный костюм от Nikola Farni, часы Philip Patek, ездит на серебристом Lexus, любит грушевый сок, отварного карпа, фильм «Тени исчезают в полдень», жареные краснодарские семечки, водку «Столичная» от «СПИ» и южнобережный кагор, женат на девушке с высшим техническим образованием, имеет троих детей, верит в приметы, подозрителен к национальным и сексуальным меньшинствам, спит мало, питает слабость к Алле Пугачевой и Чубайсу, наивно принимая его за своего.

Но, как и у любого мало-мальски приличного района столицы, у Тушина есть свои небольшие проблемы.

Небольшие проблемы

Большинство северных тушинцев живет заблуждением, что на месте их дома раньше находился аэродром дальней авиации, и они по-прежнему втайне надеются, что за ними прилетят и заберут в страну сказок. Это ощутимо стимулирует кривую наркомании. А большинство южных тушинцев как жили у чулочной фабрики, так и живут, что характерно проявлено в кривой алкоголизма.

Когда в Южном Тушине планировали поставить кафе «Макдоналдс», эксперты фирмы проанализировали психологический климат в районе и предложили традиционную фигурку урода-клоуна Мака не сажать на скамейке у входа в кафе, а положить у порога с бутылкой кетчупа в руках. По мнению экспертов, именно таким образом у тушинцев можно вызвать приятные ассоциации с днем получки и заманить на парочку вкусных макчикенов.

Был еще со мной такой случай. Как-то осенью мне привелось поужинать с коллегами, отчего поутру меня одолел понятный недуг и я побежал к пивной палатке на улице Свободы, где присоединился к соответствующей компании в составе трех господ: Анатолия С., чемпиона мира и Европы по конькобежному спорту; Бориса Геннадьевича Е., профессора, изобретателя систем наведения реактивного самолета «МиГ», а впоследствии и американского «Стеле», и Виктора Р., рецидивиста-домушника с двадцатилетним стажем отсидки в местах не столь отдаленных. Коротко представившись, мы открыли диспут.

– Уже здоровье не то! – для затравки вздохнул я.

– А у меня и раньше не было, так что не жалко, – подхватил Борис Геннадьевич и ополовинил бутылочку «Клинского».

– Если пить так дальше – ноги отрежут, и будем как самовары, – включился Виктор, опасливо любопытствуя по сторонам.

– Эх, пожить бы еще! – загрустил Анатолий.

– Так ты пьянство бросай! – мудро порекомендовал Виктор.

– Скажешь тоже! – осудил Борис Геннадьевич и предложил: – Сам и бросай.

– Может, мне еще в оперу сходить?! – искренне оскорбился Виктор.

И тогда Анатолий произнес фразу, навсегда отпечатавшуюся на скрижалях моей короткой памяти: «Земляки! На чужом горе добра не наживешь».

Бандитизм

С бандитизмом в Тушине практически покончено. Бандиты недолюбливают Тушино за бескультурье и незнание воровских законов. Тушинский разбойник – это тот же тушинец, просто имеющий слишком широкие взгляды на жизнь. Он кустарь, не признающий статистики, им руководит полученное в детстве от бабушки-тушинки представление о справедливости, и бороться с ним за сферы влияния в районе равносильно попытке раздоить медведя-шатуна.