Человек с острова Льюис - Питер Мэй

— Черт возьми!

— Что такое?

— У него изогнутый шрам на левой передней височной доле. Длина — примерно десять сантиметров.

— Рана?

Малгрю покачал головой в задумчивости.

— Больше похоже на операционный шрам. Я бы сказал, что этого молодого человека оперировали из-за травмы головы.

Ганн был поражен.

— Значит, труп гораздо свежее, чем мы думали?

Малгрю улыбнулся с некоторым превосходством:

— Все зависит от того, что понимать под «свежим», сержант. Операции на голове — одни из самых древних. Об этом говорят обширные археологические данные. Такие операции делали еще во времена неолита, — он помолчал, потом добавил для Ганна: — В каменном веке.

Профессор перенес внимание на шею, на которой зиял широкий и глубокий разрез — длиной восемнадцать сантиметров и четыре миллиметра. Ганн спросил:

— Эта рана его и убила?

Малгрю вздохнул.

— Полагаю, сержант, вы посещали не так много вскрытий.

Тот покраснел:

— Вы правы, сэр.

Он не хотел признаваться, что до сих пор был всего на одном вскрытии.

— Я просто не смогу определить причину смерти, пока не вскрою тело. И даже тогда я ничего не смогу гарантировать. Да, ему перерезали горло. Но у него также множественные колотые раны на груди и одна — в районе правой лопатки. На шее специфические повреждения кожи, как будто там была затянута веревка. Такие же повреждения кожи на щиколотках и запястьях.

— У него были связаны руки и ноги?

— Вот именно. Возможно, его повесили — оттого и разодрана кожа на шее. А возможно, его за эту веревку протащили по берегу моря. Это объяснит наличие песка в ссадинах на коленях и стопах. В любом случае, пока рано выдвигать теории о причине его смерти. Вариантов слишком много.

Внимание профессора привлек более темный участок кожи на правом предплечье тела. Он протер его тампоном, затем взял с раковины губку и начал скрести верхний слой кожи.

— Господи Иисусе, — произнес он.

Ганн наклонил голову, пытаясь рассмотреть руку трупа.

— Что там такое?

Малгрю долго молчал, потом поднял взгляд на полицейского.

— Почему вы так хотели узнать, сколько времени тело пролежало в болоте?

— Чтобы мы могли передать его археологам и забыть о нем.

— Боюсь, у вас это не получится, сержант.

— Почему?

— Потому что оно пролежало в торфе не больше пятидесяти шести лет.

Ганн покраснел от возмущения.

— Вы мне десять минут назад сказали, что вы не машина для радиоуглеродного анализа! — он сдерживался, чтобы не закричать. — Как же вы это узнали?

Малгрю снова улыбнулся.

— Посмотрите на правое предплечье, сержант. У нас тут грубо вытатуированный портрет Элвиса Пресли, а под ним надпись «Отель разбитых сердец». Я уверен, что Элвис жил уже в нашей эре. И, как его давний поклонник, я могу сказать вам, что песня «Отель разбитых сердец» была хитом номер один в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году.

Профессор Малгрю вернулся к вскрытию только через два часа. Он сделал перерыв и с аппетитом пообедал луковым бхаджи,[9]ягнятиной в соусе бхуна,[10]чесночным рисом и мороженым кулфи. Джордж Ганн съел сэндвич с сыром у себя в кабинете и сейчас уже жалел об этом.

Кожа трупа задубела, поэтому разрезать ее на груди обычным скальпелем не получилось. В конце концов патологоанатом взял большие ножницы. И только после этого он с помощью скальпеля убрал с грудной клетки оставшуюся кожу и мышцы. Теперь тело лежало выпотрошенное, как туша в лавке мясника. При жизни это был здоровый, сильный молодой человек, и вскрытие только подтвердило: он не умер сам, а был жестоко убит. Причем его убийца теоретически мог быть еще жив.

— Очень интересный труп, сержант! — в морщинах на лбу профессора собрались капельки пота, но он был явно доволен собой. — А вот последний раз перед смертью он ел не так хорошо, как я. Хлопья мягкого мяса и мелкие прозрачные кусочки, похожие на рыбьи кости. Возможно, рыба с картошкой, — Малгрю усмехнулся. — Наконец-то я могу предположить, как он умер.

Ганн был удивлен. Насколько он знал, патологоанатомы редко были готовы утверждать что-то с определенностью. Однако его визави был исключительно уверен в себе. Он закрыл грудную клетку трупа, вернул на место разрезанные ткани и кожу. Затем указал на раны скальпелем.

— Четыре колотых раны на груди. Удары нанесены под углом. Значит, нападавший был гораздо выше жертвы — или жертва стояла на коленях. Мне кажется, второе ближе к истине. Но мы еще вернемся к этому. Раны нанесены длинным тонким обоюдоострым лезвием. Это кинжал Ферберна-Сайкса[11]или подобный ему стилет. Вот эта, например, — профессор указал на верхнюю рану, — пять восьмых дюйма в длину и с обоих концов имеет клиновидную форму. Это явно указывает на тонкое обоюдоострое орудие. Глубина раны пять дюймов. Она проходит через верхушку левого легкого, правое предсердие и межжелу-дочковую перегородку. Рана довольно длинная, остальные три похожи на нее.

— Эти раны его и убили?

— Любая из них за несколько минут могла привести к смерти. Но я думаю, прикончил его глубокий разрез в передней части шеи, — патологоанатом перешел ближе к нему. — В длину он больше семи дюймов, тянется от области сосцевидного отростка слева, прямо под ухом, до грудинно-ключично-сосцевидной области справа. Как вы можете видеть, — он снова улыбнулся и вернулся к ране, — разрез рассекает левую яремную вену, отделяет левую сонную артерию и прорезает правую яремную вену. Максимальная глубина — три дюйма. Разрез доходит до позвоночного столба.

— Это важно?

— С моей точки зрения, угол и глубина пореза говорят о том, что он был сделан сзади и другим оружием. Колотая рана в спине подтверждает это. Длина ее полтора дюйма, верхний конец квадратный, нижний клиновидный. Нанесена, вероятно, большим однолезвийным ножом, лучше подходящим для глубоких разрезов.

Ганн нахмурился.

— Я не могу себе это представить, профессор. Убийца использовал два вида оружия? Бил его в грудь одним, потом зашел сзади и перерезал горло другим?

На лице патологоанатома появилась мягкая снисходительная улыбка. Правда, она скрывалась за маской, и Ганн видел ее только в глазах, что светились по ту сторону очков.