Бесценный приз - Нина Милн

Его губы скривились в улыбке, он наслаждался ироничностью своей идеи.

— Мои поздравления! Вы поймали миллиардера.

На мгновение она будто приросла к месту, а затем покачала головой:

— Я не пойду туда как удачливая охотница за миллиардерами.

Адам нахмурился; помимо гнева в ее глазах можно было разглядеть искры неподдельного ужаса.

— Я ни за что не пойду туда с таким условием. Уж лучше я отправлюсь в тюрьму.

— Не надо драматизировать, кого вообще заботит, что подумают другие? — Адам равнодушно пожал плечами.

— В этом случае меня, — ответила она.

— Ну-ну, — сказал он. — Вы пойдете на бал — и более того, в качестве моей спутницы. Пусть уж лучше люди думают, что вы захомутали меня, чем узнают о причине, по которой вы сюда явились. Я не желаю придавать этой истории огласку.

— А кого заботит, что подумают другие, разве это не ваши слова?

— Дорогая, меня не заботит, что люди подумают о вас. Меня волнует, что они думают о моем отце. И прямо сейчас я не желаю привлекать к нему внимание. Только не сегодня, когда он руководит благотворительным вечером и собирается завтра организовать очередное благотворительное мероприятие. У журналистов уже и так хватает материала с этой темой охоты за миллиардерами. Невероятно, как много женщин были готовы обнажить свои тела и прозакладывать души ради лжи, которая будет написана в газетах.

В нем крепла решимость. Он ни за что не позволит всем силам и средствам, вложенным в Общество по борьбе с миеломой, пойти прахом. Ни один пенни не пройдет мимо цели, которой он пытается достичь в память о матери. Ее лицо тут же всплыло у него в памяти: слабая и бледная, но по-прежнему прекрасная, улыбающаяся — такой он запомнил ее на всю жизнь. И те ее последние слова, полные любви: «Детка, ты принес мне столько радости. Помни об этом. Будь счастлив. Я люблю тебя».

Адам усилием воли отогнал воспоминание, увидев, как изогнулась бровь его новой подружки на одну ночь.

— Так вот, что бы ни случилось, я не позволю журналистам разжиться вашей выдуманной историей.

Он говорил, рассчитывая вывести ее из себя — раздраженный противник скорее совершит просчет.

— Она не выдумана, — проговорила девушка сквозь плотно сжатые зубы.

Адам пожал плечами:

— Газетчиков не будет волновать, выдумана она или нет; они все равно здорово в ней покопаются. Вам и вашей матери как следует перемоют все косточки.

Она побледнела, во взгляде ореховых глаз появилась настороженность.

— Я тоже не желаю, чтобы все это стало достоянием общественности. Я просто хочу найти вашего отца. Вот и все.

— Я понял. Но прямо сейчас начинается благотворительный бал, и меня ждет репортер, которому будет очень интересно, кто вы такая. Так что вы пойдете со мной в качестве моей спутницы.

Она горестно вздохнула:

— Отлично.

— Вы от этого не умрете. Возможно, вам даже понравится.

— Да-да, верно. Но я в этом что-то сомневаюсь.

Он почувствовал себя оскорбленным. «Ну же, Адам, когда ты повзрослеешь?» Почему его вообще волновало то, что, кажется, ей не хотелось провести с ним вечер?

— Тогда притворитесь. Мне нужно, чтобы все остальные охотницы за миллиардерами думали, что хотя бы на эту ночь я уже занят.

Она от удивления раскрыла рот:

— Чем дальше, тем интереснее. Так вы собираетесь использовать меня как защиту.

— Я просто пользуюсь доступными средствами. И совершенно спокойно отношусь к тому, чтобы использовать красивую женщину в качестве щита.

— А если бы я не была красивой? — холодно спросила она.

— Тогда бы мой план не сработал.

В ее взгляде он прочел презрение и, как ни странно, почувствовал желание. Эта женщина в простом элегантном черном платье выглядела великолепно.

— В той журнальной статье подчеркивалось, что только красивые женщины могут рассчитывать на успех, — объяснил он.

— Вне всякого сомнения, журналист опирался на ваши прошлые похождения?

— Большинство из моих бывших девушек действительно красивые, — согласился он. — Я не собираюсь оправдываться в этом. — Хотя неожиданно почувствовал укол совести. — Так вот, пусть все поверят, что мы встречаемся, хорошо? И постарайтесь выглядеть счастливой. Большинство женщин заплатили бы за возможность оказаться на вашем месте.

— Я — не большинство женщин.

— Тогда притворитесь. Идемте. — Взглянув на часы, он указал на сумку: — Оставьте ее. Я пришлю кого-нибудь за ней.

— Дайте мне пять минут. Мне нужно подкраситься. И надеть туфли, если уж на то пошло.

Она наклонилась, чтобы достать серебристую сумочку-клатч и пару туфель. Длинные, красивые ноги скользнули в ярко-зеленые босоножки на высоких каблуках, и его пульс участился.

Выпрямившись, она повернулась к зеркалу.

Адам достал мобильный телефон: пришло время предупредить Нэйтана о сложившейся ситуации.

— Я готова.

Он обернулся, и у него снова перехватило дыхание, когда его возбуждение достигло нового уровня. За несколько минут из естественной красотки она превратилась в гламурную красавицу. Что означало, что он полностью попался в ее сети.

Ее ореховые глаза блестели, а губы были накрашены блестящей темно-алой помадой. Губы, которыми он хотел завладеть прямо здесь. Прямо сейчас. Он был будто пьян. Возбуждение ни за что не покинет его на этой вечеринке.

Когда они подошли к внушительным дверям бального зала, у Оливии на лбу от страха выступили капельки пота. Такого развития событий она не ожидала.

Оливия прикусила губу. Невероятно. Подумать только — она играет роль, к которой всегда испытывала отвращение. Судить мужчин по размерам их кошелька было коньком ее матери.

Оливии было больно оттого, что ее мать — воплощение такой вот золотоискательницы, хотя она знала, что Джоди изо всех сил пытается устроить жизнь их обеих. Отвергнутая собственной семьей, беременная в шестнадцать лет, Джоди использовала то, чем обладала, — свою внешность и бесконечную привлекательность. Оба этих фактора обеспечили ей неплохие доходы и не слишком достойный уважения образ жизни.

— Эй, ты все еще здесь?

Глубокий голос вырвал ее из сетей воспоминаний и вернул в действительность. В пышно украшенный зал с рифлеными колоннами и сверкающими стеклянными подсвечниками. К шуму, смеху, хлопкам пробок, вылетающих из бутылок с шампанским и звону хрусталя.

«Хватит», — сказала она своим мыслям. Настало время проявить характер. И если так надо для дела, позволить всем поверить в то, что она удачливая «охотница» за миллиардером. А ее дело — найти Зеба Мастерсона. Тогда у ее еще нерожденного брата или сестры будет отец. Порядочный отец. Такой, какого Оливии так отчаянно хотелось бы иметь самой: отец, который признает своего ребенка и захочет быть частью его жизни.