Второе восстание Спартака - Андрей Константинов

– Подгоняем саперный[6]. Бабахаем кошкой раз.Мимо. Бабахаем два. Зубья проползают рядом, цепляют белофинскую шапку с ушами итянут на нашу сторону. Мы не особо огорчаемся, потому как первый блин,известно, завсегда комом. К тому же шапка тоже трофей, тоже в хозяйствесгодится...

* * *

За время, что он провалялся в госпитале, СпартакКотляревский переслушал массу подобных историй. Да и сам стравил честнойкомпании пару-тройку схожих баек, есть такой грешок... А вообще, он непереставал удивляться и себе, и другим – вот ведь престранная человеческаянатура! На войне, из которой все они только что вырвались, мало чего быловеселого и забавного, с гулькин нос было веселого, прямо скажем... новспоминают почему-то исключительно смешные эпизоды или выворачивают событиятак, что трагедия превращается в фарс. Впрочем, есть и такие, что не хотятничего вспоминать. Ну так они по курилкам и не ходят – лежат себе в палатах,закрыв глаза или же уткнувши ряху в подушку.

– А вот у нас, помню, случай был прошлым летом на маневрахпод Курском... – баечную эстафету подхватил курносый связист сзабинтованной головой. Но рассказать свою историю не успел.

Распахнулась дверь, и в библиотеку вошел завотделением,военврач первого ранга[7] Шаталов, царь и бог больничногокорпуса. Оглядел внимательно собрание, сказал:

– Ага. Вижу, товарищи больные, многие у нас тут явноперележали! Половине пора на выписку. Пора отправлять по частям за несоблюдениережима, причем всенепременно со штампом «симулянт»...

Все это он произнес без тени улыбки. Да это и не былошуткой, это была своего рода обрядовая, то бишь пустая по сути, но обязательнаяк исполнению фраза. Типа «караул сдал», «караул принял» и тому подобных.Завотделением обязан был выразить неодобрение и высказать порицание – должностьзаставляла (хотя на самом деле военврача Шаталова подобные мелочи напрочь неволновали, когда голова кругом шла от по-настоящему серьезных проблем). Точнотак же «товарищи больные» не могли не отреагировать на появление в комнатестаршего и по званию, и по должности (хотя все знали, что военврач первогоранга чинопочитанию не придает ровным счетом никакого значения).

Пациенты медленно-медленно, что твои умирающие лебедушки,потянулись к пепельнице, изображая, что собираются послушно тушитьокурки, – однако никто в испуге не вскочил, не стал прятать окурки врукава. Больной с рукой на перевязи нехотя принялся сползать с широкогоподоконника, а двое игроков в шахматы неспешно стали приподниматься со стульев,не отрывая, однако, взглядов от доски.

– Котляревский здесь? – громко спросил военврач.

– Здесь я, – сказал Спартак.

Плюнув на ладонь, он затушил едва начатую папиросу и сунулее в портсигар, а портсигар упрятал в карман полосатой пижамы. Двинулся кдвери.

– Пошли, Котляревский, – выходя в коридор, военврачмахнул рукой. В коридоре резко остановился, обернулся и пристально взглянул вглаза Спартаку: – Мне передавали – на выписку просишься, Котляревский. Всех,говорят, уже утомил своими челобитными. Куда торопишься?

– Дома хочу Новый год встречать, чего тут, – угрюмопожал плечами Спартак. – Да и что мне в госпитале-то торчать? Я –легкораненый, рана уже затянулась, нагноения нет, из процедур остались покой,пилюли и перевязка. На перевязку раз в день можно и в амбулаторию ходить, апилюли можно пить и дома... Здесь я только койку зря занимаю.

– А если с тобой что случится, мне придется отвечать. Так,Котляревский? Скажем, хлопнешь в праздник больше положенного, замерзнешь всугробе? С тебя-то спрашивать уже в другом месте будут, а с меняспрашивать будут здесь, на этой вот поднебесной территории. И спросят:почему ты, старый пень, выпихнул недолеченного бойца из госпиталя? А может,какой умысел имел? Может, как раз и рассчитывал, что по слабому здоровью любаяхворь вгонит раненого красноармейца в гроб и на одного бойца в Красной Армиистанет меньше?

Спартак внимательно посмотрел на айболита и подумал вдруг:«А ведь это странно – и что завотделением сам пришел, а не послал кого-то зарядовым больным, и разговор этот дурацкий. Что тут обсуждать? Я попросился надосрочную выписку – мне отказали. И чего мудрить? Передал бы отказ черездежурную сестру или лечащего врача – вот и вся недолга. А еще эти подначки пронедолеченных бойцов...»

– Ну, нельзя так нельзя, – вздохнул Спартак, еще разпожав плечами. И все же, видимо, по юношескому упрямству не удержался отпоследнего аргумента: – Только когда новых привезут, куда их кластьбудете? Вон, коридор весь забит.

И это было сущей правдой. От комнаты сестры-кастелянши и дошахты грузового лифта, то есть почти до самого конца коридора, по обе стеныкойки стояли вплотную друг к другу. Тяжелых, понятное дело, определяли впалаты, а в коридор выносили легких, к каковым относился и сам Спартак – такчто он тоже загорал в коридоре... Вот только за последнее время, после«плановых наступлений» и «успешных прорывов вражеской обороны», тяжелыхподнабралось немало.

– Правильно рассуждаешь, Котляревский, класть некуда, –военврач первого ранга снял очки, сунул в нагрудный карман халата. – Врезерве у меня библиотечная комната, превращенная вами черт-те во что, частькоридора от ординаторской до процедурной да собственный кабинет. Все верно,Котляревский, верно... – И сказал решительно: – Тогда пошли оформляться навыписку, боец Котляревский.

И быстро направился в сторону своего кабинета. ПотрясенномуСпартаку ничего не оставалось, как догонять эскулапа. Спартак отказывалсячто-либо понимать. Дурака, что ли, товарищ доктор валяет? Или переутомился?Ведь у него операция за операцией, немудрено... Но тогда совсем уж непонятно,почему завотделением занялся Спартаком лично. Даже, похоже, собственноручнособирается оформлять бумаги, когда единственное, что от него требуется – этоподпись под документами, заполненными лечащим врачом... Создавалосьвпечатление, что главная забота нынче у завотделением – легкораненый Спартак.

Все эти странности и неясности порождали легкую тревогу.

На рабочем столе Шаталова уже лежала заранее приготовленнаямедкарта больного Котляревского. «Час от часу не легче, – подумалСпартак. – Выходит, он заранее собрался меня выписывать и просто спектакльломал. Зачем, позвольте спросить?»

– Чего встал? Стул придвигай и садись, – военврачобошел стол, взял медкарту, вновь нацепил очки. – Значит, КотляревскийСпартак Романович?