Парень из Колорадо - Стивен Кинг

– Закрыто? В середине дня? – спросила Стефани с ноткой тревоги, в мыслях, если не в голосе.

– Если кто-то придет с новостями, то постучит, – весьма разумно ответил Винс. – Если с сенсацией – забарабанит в дверь.

– А если в городе начнется пожар, мы услышим сирену, – вставил Дейв. – Пошли на террасу, Стеффи. Нельзя упускать августовское солнце: оно нас ждать не будет.

Стефани посмотрела на Дейва, потом на Винса Тига, в девяносто соображавшего не хуже, чем в сорок пять. Она в этом убедилась.

– Учеба продолжается?

– Точно, – кивнул Винс, и, хотя он улыбался, она чувствовала, что говорит он серьезно. – Ты же знаешь, в чем везет таким старикам, как мы.

– Вы можете учить только тех, кто хочет учиться.

– Ага. Ты хочешь учиться, Стеффи?

– Да, – без запинки ответила она, несмотря на необъяснимую внутреннюю тревогу.

– Тогда выходи на террасу и присядь, – предложил Винс. – Выходи и присядь.

Так она и поступила.

Горячее солнце, прохладный воздух, бриз, благоухающий запахом соли, наполненный звоном склянок, сигнальными гудками, шумом плещущейся воды. Все эти звуки она полюбила в первые недели. Мужчины сели по обе стороны от нее, и, пусть Стефани этого не знала, у обоих в головах мелькнула одна и та же мысль: Красота в обрамлении старости. Ничего фривольного эта мысль в себе не несла, потому что старики понимали: намерения у них самые чистые. Они уже уяснили, как хороша Стефани в работе, сколь велико ее стремление учиться, и жадность до знаний только разжигала желание учить.

– Итак, – начал Винс после того, как все устроились, – подумай об этих нераскрытых тайнах, упомянутых нами за ланчем с Хэнретти: «Лиза Кабо», Береговые огни, Бродячие мормоны, Отравление в церкви Тэшмора, – и скажи мне, что их все объединяет.

– Они все остались нераскрытыми.

– А если подумать, дорогуша? – спросил Дейв. – Ты меня огорчаешь.

Она глянула на него и увидела, что он не шутит. Что ж, все довольно-таки очевидно, если принять во внимание, почему Хэнретти вообще пригласил их на ланч: «Глоуб» намеревалась напечатать цикл из восьми статей (может, и десяти, по словам Хэнретти, если ему удастся собрать достаточно подходящих историй) в период между сентябрем и Хэллоуином.

– Они все заезжены?

– Это лучше, – кивнул Винс, – но ничего новенького ты нам пока не сообщила. Спроси себя, юная моя: почему их так заездили? Почему какая-нибудь газета Новой Англии как минимум раз в год вытаскивает на свет Божий историю о Береговых огнях вместе с размытыми фотоснимками полувековой давности? Почему какой-нибудь местный журнал, вроде «Янки» или «Коуста», раз в год обязательно берет интервью или у Клейтона Риггса, или у Эллы Фергюсон, словно они могут вдруг подпрыгнуть, как сатана в шелковых бриджах, и сказать что-то такое, чего не говорили раньше?

– Я не знаю, кто эти люди, – ответила Стефани.

Винс хлопнул себя по лбу.

– Ага, и правда старый я пень. Забываю, что ты не местная.

– Я должна воспринимать это как комплимент?

– Можешь. Возможно, должна. Клейтон Риггс и Элла Фергюсон – те двое, кто не умер, выпив ледяного кофе в тот день на берегу озера Тэшмор. Фергюсон оклемалась полностью, а Риггсу парализовало левую половину тела.

– Это ужасно. И у них продолжают брать интервью?

– Ага. Прошло пятнадцать лет, и я думаю, что любой недоумок знает, что никого уже не арестуют за это преступление – восемь отравленных, шесть трупов, – но Фергюсон и Риггс по-прежнему у прессы в чести, хотя и выглядят все хуже и хуже: «Что случилось в тот день», или «Кошмар озерного берега», или… идею ты понимаешь. Это просто еще одна история, которую хотят слышать люди. Вроде «Красной Шапочки» или «Трех поросят». Вопрос… почему?

Но тут Стефани забежала вперед.

– У вас что-то есть за душой, верно? История, которую вы ему не рассказали? Что это за история?

Вновь сработала телепатия, но на этот раз прочитать мысль, проскочившую между ними, у Стефани не получилось. Все трое сидели на одинаковых садовых стульях, Стефани – положив руки на подлокотники. Дейв наклонился к ней и похлопал по руке.

– Тебе мы можем рассказать… Так, Винс?

– Ага, почему не рассказать? – согласился Винс, и снова на солнце стали видны все эти морщинки.

– Но если ты хочешь прокатиться на пароме, тебе придется принести чай рулевому. Слышала эту песню?[4]

– Скорее да, чем нет. – Стефани подумала о старых пластинках матери, хранившихся на чердаке.

– Хорошо, – кивнул Дейв. – Тогда отвечай на вопрос. Хэнретти отмел эти истории, потому что они постоянно мелькали в прессе. Почему они там мелькали?

Она задумалась, и старики ей не мешали. Вновь наслаждались созерцанием того, как она ищет ответ.

– Что ж, – прервала затянувшуюся паузу Стефани, – полагаю, люди любят истории, от которых в зимний вечер по коже бегут мурашки, особенно когда в доме горит свет, а от пылающего камина расходится приятное тепло. Истории о – вы понимаете – неведомом.

– И сколько неведомого на историю? – спросил Винс Тиг. Его голос звучал мягко, но взгляд так и впивался в нее.

Она уже открыла рот, чтобы сказать: «Не меньше шести порций», думая об отравлении на церковном пикнике, но не сказала. Да, шесть человек умерли на берегу озера Тэшмор, но убила их одна порция яда, и Стефани понимала, что яд в кофе всыпала только одна рука. Она не знала, сколько Береговых огней видели люди, но не сомневалась, что они все воспринимались как один феномен. Поэтому…

– Что-то одно? – предположила она, ощущая себя участником «Своей игры». – Что-то одно неведомое на историю?

Винс нацелил на нее палец, улыбаясь даже шире, чем всегда, и Стефани расслабилась. Конечно, это не настоящая школа, и старики любили бы ее ничуть не меньше, если бы она ошиблась, но ей хотелось порадовать их своим ответом, точно так же, как и своих лучших учителей в старших классах и колледже. Тех, кто работал с душой.

– И вот что еще, – добавил Дейв. – Люди в глубине души склонны верить, что объяснение случившемуся обязательно есть, и они даже представляют себе, что это за объяснение. Взять, к примеру, «Красотку Лизу», которую выбросило на скалы острова Смэк к югу от бухты Дингла в двадцать шестом…

– В двадцать седьмом, – поправил его Винс.

– Хорошо, в двадцать седьмом, умник, и Теодор Рипоно по-прежнему на борту, но мертвый, как хек, а остальные пятеро исчезли и, хотя нет ни крови, ни следов борьбы, никто не сомневается: должно быть, они были пиратами, отсюда и история о карте с указанием тайника, следуя которой они нашли сокровища, но люди, охранявшие тайник, набросились на них, и пошло-поехало.