Облака не тают - Оксана Ткаченко

– Да. Но я всё же считаю, что не стоит постоянно думать о счастье. Иначе его можно нечаянно разрушить.

– Ну, тогда не думайте о нём, а получайте удовольствие от приятных обстоятельств, – сказал Бернар. – Вот и пятый этаж. Мы прибыли.

Гринчук повертела ключом в замке. Номер открылся. «О, Боже, как мы будем ночевать в одной комнате?» – встревожилась художница.

– А здесь не так уж плохо, – весело произнёс Дюке.

– Вы хотите сказать, что вам нравится то, что вы видите? Простота форм и так далее, – уколола его Дина. – Может, вы всё-таки надеялись, что краны будут позолоченными?

– Нет. Я всем доволен. Главное – с кем находишься, а не в каком месте.

– А я где-то слышала нечто подобное.

– Если мысль хорошая, то почему бы её не повторить.

– Только помните, что вы обещали.

– Разумеется.

– Уже двенадцать! – объявила Гринчук. – Поздно.

– Значит, пулей в ванную и отбой.

Им было очень уютно вдвоём. Они казались семейной парой, прибывшей провести впечатляющий уик-энд. Хотя общались исключительно на «вы» и избегали прикосновений друг к другу. Бернар Дюке вёл себя осторожно, ненавязчиво. Он старался убедить Дину в том, что ей нечего бояться. И она действительно не боялась. Конечно, она совсем не так представляла себе первую ночь в Праге. Она собиралась лечь пораньше, чтобы выглядеть завтра отдохнувшей. Ошибка гостиничных работников выбила из колеи все её заготовленные маршруты. Ночь с незнакомым мужчиной определённо не входила в планы художницы. Да, на Карловом мосту она была очарована голубыми глазами Бернара. Может быть, какую-то долю секунды она замечталась, возжелала остаться с ним навсегда. Однако судьба поразила её своей выходкой. Как можно, чтобы этот месье Голубые глаза оказался именно директором парижской галереи, именно тем человеком, что организует её выставку! Гринчук, будто ударили по ногам, и она упала. Естественно, это не слишком болезненный удар, но что это удар, сомнений не оставалось.

Она легла в постель. «Скоро он выйдет из ванной комнаты. А вдруг он будет ко мне приставать, несмотря на обещание? Тогда я закричу. Плевать мне, что подумают другие», – размышляла девушка. Она не могла освободиться от его очарования. Ей очень хотелось, чтобы он был рядом. В то же время она испытывала непонятную робость. Видимо, ощущался его жизненный опыт, умение вести себя в любой ситуации. «Творческому человеку нужен руководитель. Он вполне годится на эту роль. Да, Мэрилин Монро когда-то изрекла мудрую фразу, которая очень подходит мне, особенно в настоящее время: „Я просто маленькая девочка в большом мире, которая пытается найти любовь“. Точно это про меня. О, он идёт», – Дина закрыла глаза. Спустя две секунды Бернар лёг справа от неё. Она посмотрела на него.

– Вы ещё не спите? – спросил Дюке. Он надеялся, что пока примет душ, Гринчук уснёт. Француз собирался любоваться ею до утра. Мечтал растянуть время, чтобы как можно дольше побыть с ней. Он не загадывал на будущее, не торопил события. Он просто жил сегодняшним моментом и наслаждался тем, что дарила судьба. Любовь затапливала его сознание. И он безропотно в ней тонул, не одёргивая себя, не пытаясь остановиться. Теперь он знал, что такое неповторимое ощущение долгожданной любви.

– Нет. Не сплю. Устала, а уснуть не могу. Странно, – ответила художница.

– Новая обстановка смущает.

– Наверное. Я впервые ночую в гостинице.

– Да? Тогда понятно. После родного дома и любимой кровати всё кажется неудобным, противным. Даже если это неудобное и противное отдаёт роскошью. Я вот уже привык к переездам, к перелётам. И почти не замечаю те места, в которых приходится делать остановку.

– Несмотря ни на что, дома лучше. Я хочу обратно.

– Э, нет. Так быстро я вас не отпущу. Ближайшие два дня мы проживём здесь, в Праге. И забудем на это короткое время родные стены.

– Забыть очень сложно. Я никогда не покидала родную землю. К тому же одна. Страшно.

– Но вы же сейчас не одна. Я с вами, а если я с вами, значит, ничего сверхъестественного не случится. Гарантирую, – улыбнулся Дюке. Рука Дины находилась близко от него. Он не выдержал и взял её пальчики в свою крупную ладонь.

Девушка не выдернула руку, а лишь всхлипнула и расплакалась. С ней давно никто не обращался как с малышкой, не успокаивал. Атмосфера чужого города проникла в её мысли, которые лихорадочно носились, восстанавливая в памяти всё, что она когда-то пережила. Смерть отца, предательства парней, отстаивание права на творчество…

Бернар обнял её и прижал к себе.

– Моя девочка, не надо плакать. Я здесь. Я никуда не уйду, – шептал он. «Какая же она трогательная, хрупкая! Я люблю её. С той секунды на Карловом мосту», – подумал Дюке.

Усталость и нервозность минувшего дня сказались на Гринчук. Слёзы лились сами собой. Капелька за капелькой она чувствовала, что расслабляется, избавляется от гнетущего одиночества, от невыносимой тоски. Тёплые объятия Бернара погружали её в сон, в котором было легко, надёжно и очень спокойно. А ещё там царила любовь.

Выставка, только что открывшаяся в пражском музее, называлась «Пейзажи русской земли». Дина Гринчук несколько раз внимательно перечитала афишу у входа. «Моя первая зарубежная выставка. Прага, я люблю тебя! И спасибо тебе за встречу с Бернаром. Я и его люблю, но как ему сказать о любви? Он не поверит, подумает, что я из благодарности за свои картины вешаюсь ему на шею. Без любви плохо, а с любовью ещё тяжелее. Тысячи дурацких отговорок. Будешь жалеть, что не призналась в своём чувстве. А может быть, наоборот, будешь жалеть, что призналась в нём. Запутанная жизнь», – пронеслось в голове девушки, когда она наблюдала за директором парижской галереи. Он разговаривал с куратором выставки. Улыбался и ловил взгляды любимой художницы. Да, Дина Гринчук стала его любимой художницей. Сначала он полюбил её искусство. А теперь томился от невыносимой притягательности её личности. Он влюбился в неё, однако всеми силами боролся с этим наваждением. Дюке полагал, что его любовь к ней покажется Гринчук ненастоящей. Больше всего он боялся, что она подумает, будто он хочет платы за свой труд, за организованную выставку. Ах, если бы она знала! Ему не нужна была ночь страсти, в которой отсутствовало духовное притяжение. Раньше он не придавал такого значения постели. Но ведь раньше он и не любил. Он никогда не любил тех, кто когда-то подогревал его огонь. Они – временные утешения для тела, жаждущего побед. Дина пробудила в нём новые мысли, открыла тайны души и сердца. Он хотел её. Хотел не просто для удовлетворения желаний. Нет. Он хотел её, потому что любил. Любил искренне, нежно. С каждой минутой его любовь перерастала в обожание. И Бернар стеснялся этих эмоций. «Интересно, верит ли Дина в любовь с первого взгляда? Как мне сообщить ей о том, что она – именно та женщина, которую я полюбил с первого взгляда? Вчера на Карловом мосту я это понял. Я ничего подобного прежде не испытывал. А ведь опыт отношений у меня немаленький. Если я признаюсь ей в любви, то вдруг она исчезнет из моей жизни? Вдруг она испугается и сбежит, и я никогда её больше не увижу? Я не смогу без неё. Мне необходимо видеть её, наслаждаться её образом. Может быть, она позволит себя любить. Я ни за что не хотел бы получать любовь только из благодарности, только из невозможности отказать. Я не желаю, чтобы она тяготилась моим чувством. Я хочу, чтобы и она тоже любила меня, чтобы мы вдвоём умирали от счастья. Скорее бы покинуть музей и отправиться с Диной куда угодно!» – размышлял Бернар.