Клятва сбитого летчика - Иван Козлов

Пирожников потирает руки, отдает бинокль капитану, осторожно косясь на кабину, где остался командир дивизиона:

– Саня, я на пять минут, честное слово. Ну, на десять, от силы.

Петров ухмыляется:

– А успеешь?

– То-ва-а-рищ капитан! Вы думаете обо мне черт знает что! А у меня ведь очень благородные намерения: я хочу только поприветствовать братьев… это… сестер по оружию и выразить свое искреннее восхищение их высокому боевому духу.

Петров скривился:

– Эти слова ты для Татарцева прибереги. Ему должно понравиться. Только и у него терпение может лопнуть. Ты балабол, Женька…

Но тот уже не слышит товарища, спешит к реке, заходит в воду, подбирает моллюски и бредет навстречу уже без бинокля видным вьетнамкам. Капитан все же смотрит в бинокль, улыбается. Вот они поравнялись, лейтенант высыпает в корзину моллюски, говорит им что-то, все поворачиваются, идут назад. Лейтенант с одной из вьетнамок заметно отстают, выходят на берег, теряются в зарослях.

Петров опускает бинокль и говорит, как бы передразнивая командира:

– Прости-прощай!

Что там происходит дальше с лейтенантом Пирожниковым, ему неведомо, остается только строить догадки.

А происходит вот что.

Вьетнамки с корзиной с устрицами и Пирожников проходят мимо островка камыша, заворачивают вслед за руслом реки. Тотчас из-под воды в этом камыше показываются головы бойцов группы Пятого. Командир показывает рукой на залив, куда надо держать путь.

Бойцы выходят из воды как привидения, бесшумно.

Вьетнамки проходят, исчезают за деревьями.

Пирожников, сидя на берегу, в траве, говорит девушке по-вьетнамски, то и дело вставляя русские слова, не зная, чем их заменить.

– Я давно за вами наблюдаю, и просто башка… это… голова кругом идет. Вы женщина неземной красоты! Вы луна, звезда, э… как же у вас еще говорят в таких случаях…

Вьетнамка смеется.

Пирожников продолжает в том же духе:

– Нет, я не шучу! Наши офицеры с такими заявлениями не шутят: если я когда-нибудь решу жениться, то обязательно разыщу тебя и поведу под венец!

Он пробует обнять ее, но вьетнамка отстраняет его руку и совершенно неожиданно говорит на чистом русском, только чуть напевно:

– Мне нельзя еще замуж.

Пирожников обалдело смотрит на нее:

– Ну не хре… Ничего себе! Так ты по-нашему шпрехаешь?

– Конечно, – говорит девушка. – Я политкомиссар отряда, я была в вашей великой стране – Льеон Соо. Немного училась там.

– Эх, не знал, честное слово. Я бы тебя еще там разыскал! Там бы все проще было, там Татарцева нет, и никакого распорядка дня… Слушай, а почему тебе замуж еще нельзя?

– У нас есть такая песня: пока девушка не научится правильно рыть окопы, ей нельзя выходить замуж.

Пирожников хмыкает:

– Глубокий подтекст. Окопы… Это в смысле… – Он чешет затылок. – В каком это смысле?

– В самом прямом.

– А ну так тогда чего ж… Это я тебя научу. Сначала надо выбрать место, чтоб мягко, значит, было…

Лейтенант привстает, чтоб поискать это самое место, и тут нос к носу сталкивается с бойцами группы Платова. Принимает боксерскую стойку, бьет – Циркач легко уходит от удара, даже не поднимая рук. Пирожников хочет достать ногой Физика, но тот подбивает ногу, и Пирожников падает на спину. Тут же схватывается, бросается с кулаками на Хука. Хук бьет его в челюсть. Все это время Платов не обращает внимания на бойцов и Пирожникова, жует травинку, опускается рядом с вьетнамкой, которая растеряна, не знает, что ей делать. Он успокаивает ее, говорит по-вьетнамски:

– Сиди, сиди, милая. Все хорошо.

Та поджимает ноги, смотрит то на дерущихся, то на Платова. Страх и любопытство в ее глазах.

Пирожников очередной раз падает от удара. Он группируется, чтоб опять вскочить на ноги, но Циркач протягивает ему руку:

– Может, хватит? Вставай и успокойся.

Пирожников хлопает глазами:

– Так вы свои? Какого же тогда хре… Какого черта… – И упавшим голосом строит догадку: – Вы к нам с проверкой, наверное?

Платов тоже, в свою очередь, задает вопрос:

– Ты из хозяйства Татарцева?

Теперь у Пирожникова нет сомнений: это проверяющие застукали его за пределами дивизиона. Сейчас на майора насядут, тот обязательно расскажет о других похождениях лейтенанта…

– Так точно, – упавшим голосом отвечает он человеку в узорчатом камуфляже, в каких ходят американские морпехи, и поворачивается к вьетнамке: – Тебя как зовут?

– Ли Ен.

– Ли Ен. Лена, значит, по-нашему. Все, Леночка, теперь и я на тебе не женюсь. У нас тоже песня одна есть, мне ее сейчас командир дивизиона пропоет…

Через четверть часа Платов уже сидел за столиком напротив Татарцева и со скрытой усмешкой наблюдал, как тот, донельзя удивленный, листает бумаги.

– Нет, ну это вообще кино! Экспедиция, видишь ли. Бабочек изучать прилетели. Э… Этно…

– Энтомологи, – подсказывает ему Платов.

– Так я же и говорю. У вас что, в академиях, не знают, что тут война идет?

– Потому мы и здесь, – сказал Платов. – Изучаем воздействие пороховой гари на цвет хитинового покроя чешуйчатокрылых.

Командир дивизиона засмеялся, но как-то неуверенно: этих ученых трудно иногда понять – может, и не шутят. Тем более Москва ведь подтвердила: и вправду из столицы люди приехали.

– Бабочки – ладно, но вот даже наше ведомство шифрограмму прислало: содействовать, мол, человека выделить… Вот это уже ни в какие ворота! Вам бабочки, а у меня все – согласно штатному расписанию, которое не дураки составляли. Нет лишних людей. Поняли?

Платов только пожал плечами:

– Мне-то что понимать. Вы своему начальству так и ответьте: приказ не выполню, так как считаю его дурацким.

– Ишь ты, как складно говоришь. Небось срочную писарем при штабе служил?

– Не служил я срочную.

Татарцев этому вроде даже как обрадовался:

– Ну, откуда ж тогда вам ситуацию нашу понять! А я, кстати, Москве так и отвечу: науку уважаю, на бабочек смотреть люблю, но помочь человеком не могу. И потом, у нас вот ведь что, – и майор протянул руку в ту сторону, с которой сейчас слышались автоматные очереди. – Скажите, кто за моего человека ответственность понесет, если, не дай бог, что…

Дверь вагончика открылась, на пороге появляется Физик.

– Разрешите, товарищ подполковник?

Татарцев ответил:

– Я пока еще майор, сынок.