Последний мятеж - Сергей Щепетов

Это было, наверное, неправильно, но Вар-ка уже плохо соображал от жары и решил вмешаться: набрал полную грудь горячего воздуха и…

– А-р-р!!! Р-р-аа! – потребовал он.

Эффект был великолепен: юные людоеды чуть с ног не попадали, а самочка исчезла – только трава зашуршала.

Три пары глаз смотрели теперь на Вар-ка: бессмысленные, испуганные, покорные глаза суггов и… Нокл смотрел одновременно и со страхом, и с восхищением! Вар-ка просто физически чувствовал, как копошатся, буквально распирают его череп какие-то мысли, какие-то новые для него соображения.

– Ты – не сугг и… сугг! Я не сугг, не сугг…

Мальчишка медленно разогнулся, встал в полный рост, шагнул назад, раздвигая спиной стебли травы. Он был весь во власти какой-то своей идеи:

– Ты – не сугг, я – не сугг…

И вдруг взвизгнул и упал на землю. Тут же вскочил и опять взвизгнул, снова упал и вскочил. Вар-ка уловил, почувствовал довольно слабый приказ, повеление, исходящее от него.

Молодым суггам этого хватило – они покорно легли на землю. Нокл топтался возле них, не веря своим глазам: неужели это сделал он, ОН?!

И вдруг – новая мысль! Мальчишка вздрогнул и замер.

А потом все произошло очень быстро, или, может быть, Вар-ка перегрелся на солнце и утратил реакцию.

Нокл шагнул вперед, подхватил чужой обколотый камень и ударил лежащего сугга в затылок, и еще раз, еще! Бросил камень, отскочил в сторону и завизжал:

– И-и-их!!!

Один сугг был мертв, а второй, услышав визг Нокла, вскочил и исчез в траве.

Мальчишка, казалось, сошел с ума. Он прыгал, визжал, махал руками:

– И-и-их!!! Ихх!!! Я – Нокл! Нокл – не сугг!!! Убил!!! Убил!!! Я! Нокл убил сугга!!! Сугга – убил!!!

Вар-ка устало опустился на землю: «Эта жара… Пить хочется… Нокл… Как он может прыгать?!»

– Да, ты убил сугга. Теперь давай, ешь его! Давай-давай! Что смотришь?

Парень явно был сбит с толку, озадачен не на шутку:

– Нокл – есть… Есть сугга?! Нокл убил!!! Я есть сугга?.. Нокл – ларг. Ларги не едят суггов.

– Ларги не убивают суггов. Это сугги их убивают и едят. А ты убил. Ты – плохой ларг. Давай, ешь теперь его!

– Нет! Нокл – ларг и не ларг. Нокл – плохой ларг…

Вар-ка уже устал от всего. Палило солнце, над телом сугга появились большие жирные мухи, а мальчишка маялся, решая новую для него проблему. Наконец, кажется, решил:

– Нокл – ларг! Нокл не будет есть сугга!

– Ну, и не ешь! Черт с тобой, надоел ты мне…

Вар-ка поднялся с земли и, раздвигая стебли травы, двинулся в сторону леса.

Он шел уже довольно долго, все больше дурея от зноя, когда его остановил крик сзади. Вар-ка обернулся, нащупывая рукоятку ножа на поясе. Здесь, на небольшом возвышении, трава была низкой – по колено. И в этой траве, в десяти шагах от него, стоял Нокл с камнем в руке.

– И-р-р-а! И-рр! – повелительно закричал мальчишка и упал в траву. Тут же вскочил и снова закричал, взмахнув рукой.

От перегрева все чувства притупились, и Вар-ка вдруг захотелось сделать так, как он хочет, – лечь в траву и все… Он уже начал сгибать колени, но вовремя спохватился: «Не выйдет!! Ты что это задумал? Силу свою на мне пробовать?! Я тебе!..»

В раскаленном воздухе тонкая фигурка Нокла, казалось, змеится и мерцает. Порыв угас, и Вар-ка устало махнул рукой:

– Пошел к черту, гаденыш! – повернулся и побрел дальше.

Граница леса наконец осталась позади, и Вар-ка двинулся наискосок по склону, стараясь держаться подальше от отдельно стоящих кустов. Свой тайничок-захоронку он нашел не сразу – трава распрямилась, подросла и полностью скрыла следы его былого присутствия. Штаны, трусы, рубашка, куртка – все цело, только сырое и сплошь покрыто крупными черными муравьями. Хорошо, хоть дырок они не прогрызли!

Насекомых он кое-как вытряс, но одеваться не стал – так и пошел вверх с тряпками в руках – может быть, подсохнут, пока солнце не село?

Он долго брел по знакомому пологому гребню и смотрел, как растут, наливаются чернотой тени от камней и скал. Вот и первый клочок тумана показался в распадке слева, и еще один… Нет! Он не пойдет дальше! Вар опустился на теплый камень, лицом к зеленому морю саванны внизу. Он не пойдет…

«Неужели именно так рождается тот, кого называют „человек разумный“?! Двуногое существо втискивается между плотно упакованных экологических ниш, внушая окружающим: я не добыча и не конкурент вам. Оно очень плодовито, ведь самки способны к зачатию круглый год. Каннибализм как регулятор численности, как источник животного белка, как фактор отбора по принципу непохожести. Пламя разума возгорается из искры, высеченной неразрешимым противоречием: „Он такой же, как я, но не я…“

Противно.

Некто занес сюда амулеты, сделал „инъекцию праведности“ в эту реальность. И кормимые отделились от кормящих, появились ларги и сугги. Что будет с ними дальше? Они опять сольются, и возникнет общество, в котором будут рядом жить люди и… сверхзвери? Или импульса хватит, чтобы их пути разошлись навсегда?

Понятно, что способность к речевому общению со временем подавит и вытеснит способность к внушению. Но она не отомрет совсем, а сохранится в какой-то мере у каждого. Как и способность к убийству представителя своего вида. Если так всегда и везде, то кто мы? И я?»

Рассвета не было. Не было ничего, кроме белесого марева вокруг. Что ночь прошла, можно определить по ощущениям в мочевом пузыре и пустом желудке. Вар-ка поднялся и заковылял вниз, на ходу разминая затекшие мышцы: «Это будет то же самое место, но другое время».

* * *

Его разбудил знакомый режуще-рокочущий звук, долетевший из леса. Колдун открыл глаза, но остался лежать неподвижно на мокрой от пота подстилке. Он еще надеялся, он очень хотел поверить, что звук ему приснился, что он возник в полдневном сне из прошлого – из другой жизни в краю болот и озер.

Но звук повторился, старик обреченно вздохнул и сел на подстилке, скрестив тощие ноги. Все, все оказалось напрасным…

Чужак тоже зашевелился в своем углу хижины-навеса. Колдун поднял глаза и встретился с ним взглядом.

– Это они?

– Да… – уныло кивнул старик и в который раз стал рассматривать пришельца. Нет, все-таки он Человек – может быть, больной, уродливый, но, в общем, такой же, как Люди, почти такой же…

Чужак появился давно. Еще до жертвоприношения. Он не пришел и не приплыл – просто однажды Колдун увидел его в деревне среди Людей. Он сильно выделялся, но почему-то никто не обращал на него внимания! Высокий, широкоплечий, со светлой кожей, почти лишенной волос. На нем была такая же, как у всех мужчин, набедренная повязка-фартук из сухих листьев, но на ногах… какие-то странные приспособления, позволяющие не бояться колючек. И голова… Это было явное уродство: слишком широкий голый лоб, почти нависающий над глазами, и тонкие, неразвитые челюсти, как бы втянутые в череп, – ну и рожа! А сверху – Колдун такого еще не видел и не знал, что так бывает! – на черепе у него росли редкие, тонкие, прямые волосы цвета остывшего пепла! Старик потрогал свою плотную, жесткую шапку седых кудрявых волос и в который раз усмехнулся: бывает же такое!