Пуд соли, или 12 Шагов в «Северном сиянии» - Рафаэль Азизов

исключительно на добровольные пожертвования их родственников и друзей. О количестве пациентов и сроках изоляции от общества новый знакомый дал уклончивые ответы. Сообщил лишь, что это своего рода отдых от прежней жизни и что занимаются здесь посильной хозяйственной работой, указав при этом на строящуюся новую баню из крупного сруба и написанием неких работ, о которых пока он не видел смысла говорить подробнее. А по поводу гири прицепленной к ноге, именуемой здесь «сестрой»28, он пояснил, что это временная мера, применяемая для его же блага, дабы уберечь его от необдуманных телодвижений вроде побега, поскольку кругом достаточно безлюдная местность с болотами, лесами, дикими зверями и прочими атрибутами отсутствия цивилизации.

Затем Глеб сказал, что в силу сложившейся здесь традиции каждому новичку назначается «старший брат» для облегчения знакомства с действующими правилами и порядками и для более комфортного обустройства в новом месте.

– Я даже знаю, кто это будет! И он тоже знает, ведь правда, Подробный? – при этих словах бородатый старшой с иезуитской улыбкой обратился к крупному малому, что ехал вместе с новобранцем на заднем сиденье в последней машине.

«Свежеиспечённый» старший брат по всему видно не особо обрадовался этому «подарку судьбы», но и оспаривать озвученное решение вожака не стал. Глеб, уже серьёзно обращаясь к нему, отдал команду, чтобы в ближайший банный день, а именно послезавтра новобранца привели в человеческий вид, то есть постриги, побрили, обрезали ногти и, конечно же, помыли. Приказ сопровождался пренебрежительно-брезгливым жестом по отношению к вновь прибывшему. Как бы не относился пленник к этому публичному демонстративно-высокомерному уничижению своей персоны справедливости ради необходимо заметить, что для подобного отношения у Глеба были все основания. Издаваемые страдальцем после двухнедельного запоя далеко не благоухающие ароматы алкоголя, перегара, пота, мочи и гниющей плоти в непостижимых пропорциях вызывали отвращение и рвотный рефлекс у кого угодно. Эти запахи вполне соответствовали внешнему виду и вкупе с драными штанами, отёкшим до безобразия небритым лицом, торчащими в разные стороны волосами, не стриженными грязными ногтями на руках и когтями на ногах, царапающими пол, составляли образ конченого бомжа, только что выдернутого с помойки.

Ещё одна местная традиция заключалась в том, что у всех без исключения здешних обителей помимо своего имени была ещё и «пэга»29. Глеб распорядился на досуге подумать и об этом. Щербатый Казах, который всю дорогу от районного центра, где произошла смена машин и конвоя, до этой глухой деревни не только донимал пленного, но и заботливо сводил «до ветру» (снимая и одевая за связанного подопечного штаны), потому видно и отчётливо врезался в память, предложил назвать того «Доктором». Так впоследствии эта «погремуха» и приклеилась к главному герою, но для удобства повествования назовём его так сразу.

Глеб отказал Доктору в повторной порции синьки, сославшись на то, что надо оставить её на утро. Больше никаких подробностей об этой первой встрече с Глебом Док как не силился, так и не мог вспомнить.

«Скорее всего сразу после того, как покурил меня «вшторило»30 да и отвели моё бренное тело спать в избу» – пришёл он к логическому выводу.

Услышав, как кто-то, судя по звуку в соседнем помещении, встал и потопал, он увидел, как непродолжительная вспышка неяркого света осветила жилище, позволив узреть вероятное направление к выходу, и померкла одновременно со звуком закрываемой двери. Последовавший за этим звук струи, наполняющий, не пустую ёмкость, позволил ему определить, где страждущий может справить свою малую нужду. Дождавшись, пока оправившийся человек займёт своё место и воцарится тишина, Доктор встал со своего ложа и отправился на поиски вожделенного «очка». Держа гирю в левой руке и гремя цепями на весь дом, он направился в направлении источника света за дверью, освещённый контур которой уже вполне просматривался. По дороге запнувшись за какую-то хрень, оказавшуюся раскладушкой, неуклюжий новичок разбудил всех тех, кто ещё не проснулся от цепного звона.

За дверью он обнаружил коридорчик с включённым светом (свет в эту ночь не выключали специально для него) в углу, которого стояло пластмассовое ведро с откинутой крышкой до половины, наполненное мочой. Облегчившись, Док осмотрелся вокруг. Одна стена коридорчика с дверным проёмом без двери была вся завешана заполненными информационными стендами, читать которые у него не было ни малейшего желания. Помимо той двери, через которую он попал в этот коридор, над которой размещался импровизированный иконостас, в нём было ещё две двери. Одна из них железная была закрыта на два навесных замка с цепями и вела, по всей вероятности, наружу. Напротив второй деревянной двери был вход на кухню с раковиной, плитой с включённой над ней неяркой лампой и шкафами. Док попил воды из кружки, стоящей на столешнице у раковины, и побрёл обратно на место своей дислокации, уже тщательней обходя преграды.

Остаток ночи он так и не уснул, бесконечно ворочаясь и перебирая в голове обрывки событий минувшего дня. Ему было очень плохо и физически, и морально. Тошнота, озноб и ломота в суставах изводили его тело как никогда раньше. А в его сознании никак не укладывался тот факт, что родители позволили себе так с ним поступить. Он никак не мог дождаться наступления долгожданного утра, в которое ему был обещан заветный опохмел. В таком смятённом состоянии души Доктор и встретил свой первый рассвет в этом месте.

Дай мне разум и душевный покой! (очевидное невероятное)

Ровно в восемь утра все обитатели избушки подорвались со своих мест и наполнили помещение какой-то мрачной молчаливой суетой. Свободного пространства катастрофически не хватало: спешно одеваясь и заправляя кровати, невольные соседи постоянно мешали друг другу, ограничиваясь укоризненными взглядами и вздохами лишь изредка допуская короткие словесные перепалки.

Спальное место главного героя находилось на нижнем ярусе просторной двухуровневой деревянной детской кровати, расположенной в маленькой комнатке, которую здесь по непонятным причинам именовали «чилинарий». Комнатка с одним окном была довольно тесной, так как в ней размещались ещё два подобных металлических «шконаря»31, но по ширине они были уже деревянного. В арочном дверном проёме без двери, соединяющем чилинарий с другим более просторным спальным помещением он увидел крупного упитанного самца, явно обращающегося к нему, и сообразил, что это и есть его названный старший брат. Тот напомнил на случай беспамятства, о ненароком связавших их братских узах и сообщил что сейчас он вынужден с группой пойти на зарядку, а новичку лучше пока оставаться в постели. На немой вопрос о поправке здоровья который крепыш прочитал в глазах бедолаги