Нечисть, или Тайна старинной шкатулки - Диана Бош

Софья неодобрительно покосилась на подругу.

— Знаешь что, Гостищева, тебя все-таки лечить нужно. От профессиональной перверсии. Это ж надо — везде преступники мерещатся! Никто эту женщину не травил, и удрать оттуда невозможно: пятый этаж. Кстати, я потом у соседок спрашивала: они никого не видели. Просто женщина вдруг побелела, захрипела и за сердце схватилась. Все очень быстро произошло, даже врач не успела прибежать, как пациентка скончалась. Вот так-то. Я после этого в церковь пошла и покрестилась. Теперь регулярно туда хожу, свечки за здоровье ставлю. И тебе советую, — угрожающе надвинулась она на Есию. — А то свихнешься на своей работе, разыскивая убийц да всяких маньяков.

У дома номер пять по улице Каркасной Есия остановилась и внимательно огляделась. Типичный городской дворик, заставленный автомобилями и засаженный редкими деревцами и кустарником. Детская площадка в левом углу двора, и выкрашенные зеленой краской лавочки вокруг. Судя по веселеньким занавескам и открытым тут и там форточкам, дом плотно заселен и хорошо обжит. Однако в деле указано, что свидетелей преступления практически не нашлось. Отчасти это можно объяснить тем, что убийство произошло около полуночи и многие жители к тому моменту уже спали.

Но Есия часто сталкивалась с тем, что люди предпочитали банально молчать. Действительно, к чему обывателю лишние хлопоты?! Рассказывай, чего и когда видел, потом протоколы подписывай да на судебные заседания ходи. Тоска зеленая. А если буркнуть: «Ничего не видел, ничего не слышал, ничего не знаю», то и все проблемы отомрут сами собой.

Есию такое отношение жутко бесило, и порой ей хотелось высказать вслух все, что она об этом думает. Но сдерживалась, зная, что делу это не поможет, а вред, без сомнения, нанесет. Обиженный обыватель станет в позу, и тогда от него добром точно ничего не добьешься.

К счастью, не все люди такие, и в нынешнем случае одна свидетельница все-таки нашлась. Бабушка «божий одуванчик», Лидия Яковлевна, из квартиры на первом этаже с окнами, выходящими во двор, почему-то не спала в полдвенадцатого ночи и смотрела в окно.

Есия вошла в подъезд, бегло окинула взглядом светло-зеленые стены и белый квадрат картона на двери лифта с неровно выведенной надписью «Не работает!» и позвонила в ближнюю дверь.

— Здравствуйте, Лидия Яковлевна! — прокричала Есия. — Мне нужно с вами поговорить, я из следственного комитета. Меня зовут Гостищева Есия Павловна.

Дверь неожиданно приоткрылась, и в щели оживленно блеснули моложавые не по возрасту глаза.

— Как, как вас зовут? Повторите ваше имя, пожалуйста, я вас плохо расслышала, — попросила старушка.

Есия вздохнула. Вот так всегда. В принципе ей свое имя нравилось. Но сколько же с ним проблем! Каждый раз, когда она представлялась, ее непременно переспрашивали: «Повторите, как-как вас зовут? А что это за имя, иностранное, наверное?» Или же: «Ага, это, наверное, сокращенная форма имени. А полное как звучит?»

Приходилось объяснять, что имя православное, взято из святцев, и родилась она аккурат двадцатого июня, в день святых Сосаны и Есии. Но и после этого ей чаще всего не верили и умудрялись отчаянно спорить, доказывая, что такого имени в святцах нет.

— Меня зовут Е-си-я, — четко по слогам произнесла она, и, к ее удивлению, дверь тут же распахнулась.

— Есичка, боже мой! Как хорошо вас назвали, это же такое красивое имя! Я не ослышалась, вас Есией зовут? Мою бабушку так звали, царствие ей небесное. — Глаза женщины влажно заблестели, и она перекрестилась. — Просила я, просила своих детей, чтобы в честь бабушки дочек назвали, да без толку все. Уперлись и ни в какую! Дочка с зятем Камиллой ребенка нарекли, вроде как обезьянку цирковую. Тьфу, прости, господи, мою душу грешную. А сын с невесткой еще больше учудили, Консуэллой назвали. Это все невестка виновата, она имя такое придумала. Тоже мне, Жорж Санд нашлась.

— Не расстраивайтесь, Лидия Яковлевна. Все же это довольно симпатичные имена, хотя и весьма редкие. Зато никого в классе с такими именами не будет, разве плохо?

— Это уж точно, мало кому придет в голову свою кровиночку так не по-людски обозвать. — Старушка обиженно засопела.

— Но имя-то и поменять можно. Вот девочки вырастут, повзрослеют и прислушаются к вашему мнению. Возьмут другие имена.

— Возьмут они, как же, — недовольно проворчала старушка. — Еще и рады будут, что их так необычно зовут. А вы чего заглянули ко мне, дело какое или просто так?

— Я к вам вот по какому вопросу. У вас во дворе недавно убили парня, Олега Крайнева. Он проживал в вашем же доме и в этом подъезде, а вы стали свидетелем преступления. Не могли бы вы мне помочь и еще раз рассказать все подробно: что тогда видели и, может быть, слышали? А также ответить на некоторые вопросы.

— Конечно, я могу. — Старушка распахнула Есии дверь. — Отчего же и не помочь, мне Олежка очень нравился, хороший такой парень был, веселый. Балагурил всегда, когда мы где-нибудь сталкивались с ним.

Есия вошла в старомодную прихожую и огляделась. Деревянные самодельные полки до самого потолка, заставленные книгами, старыми обувными коробками и всяким хламом. Часы-ходики с облупившимся лаком на стене, половичок из рогожки у порога и писающий мальчик на двери туалета.

Обувь спрятана, детских вещичек не видно, мужских — тоже. Вероятно, Лидия Яковлевна живет одна и давно. Обычно пенсионерки, живущие одиноко, любили поить Есию чаем и угощать домашними печеньем и пирожками. Лидия Яковлевна не стала исключением.

— Проходи на кухню, деточка, — сказала она, открыла дверь в уютную кухоньку, украшенную вязаными салфеточками.

Поставив на плиту чайник, бабуля присела рядом с Есией за стол и начала рассказ:

— Я их сразу заметила. Они еще около одиннадцати часов вечера появились. Встали у подъезда, закурили, словно кого-то поджидают.

— Почему вы решили, что они кого-то ждали?

— Так видно же. Всматриваются вдаль, на проходящих оглядываются. Не разговаривают друг с другом. И курят, курят-то одну за другой! Я жуть как не люблю курильщиков: намусорят так, что ходить потом противно. У нас люди в подъезде приличные, никогда мимо урны окурок не бросят. А залетные, бывает, пакостят. Я хотела вмешаться, а потом слышу, по телевизору «Вечерний Ургант» начинается. Люблю Ваню, пошла на него смотреть. А когда передача закончилась, я телевизор-то выключила и на кухню пошла. А они все еще стоят! Удивилась, конечно. Все-таки мороз градусов двенадцать, долго на улице не простоишь. Ну и они, видно, замерзли. Переминаются, себя по бокам руками хлопают. Уже вроде бы повернулись уходить, как тут Олежка Крайнев появился. Идет быстро, под ноги себе смотрит. Руки в карманах, капюшон на голову накинут. Мимо мужиков тех прошел, даже не глянул в их сторону. А они сразу повернули за ним. Я сначала подумала, Олег их просто не увидел. Мой покойный муж по молодости часто друзей домой приводил. У нас тогда уже своя квартира была, мы жили — отдельно от родителей. А у многих наших друзей не то что жилья, угла своего толком не было. Вот ребята соберутся группой и давай моего Тихона уговаривать, мол, пусти у тебя за столом посидеть, не на улице же пить. Ну, мой и ведется на их уговоры. Я сначала злилась, пыталась не пускать. А потом смирилась. Пусть уж лучше дома пьют, чем потом мужика своего по подворотням искать.