Мемуары Эмани - Нина Алексеевна Ким

взлетит выше всех на качелях. У меня получалось почти до неба, подруги завидовали мне.

Я недоверчиво смотрела на нее. Горбатая бабушка и качели?

Амя опять вздыхала:

– Вышла замуж и больше не видела родителей. Ты знаешь, я из древнего рода янбани. Отдали меня замуж за деда, потому что он был учителем. А учителей очень почитали в Корее. Когда японцы запретили обучать детей корейскому языку, мы убежали в Россию, на Дальний Восток. Японцы расстреливали мужчин, а деда не трогали, потому что он был сэнсэем. Потом приходили свои и пытали его, дескать, почему он жив. Страшное было время.

* * *

Сэнсэй – учитель – дописывал план урока, когда заявился сосед, председатель поселкового совета, с неожиданным разговором:

– Сэнсэй, наступили тревожные времена. Среди жителей скрываются враги советской власти. Вы, как сознательный человек, должны передавать нам сведения о некоторых лицах.

Учитель твердо ответил:

– Я учу детей, меня не интересует политика.

Собеседник вскинул голову:

– Значит, помогать советской власти отказываетесь?

– Сочинять доносы не буду.

Не смог председатель уломать упрямого учителя. Вышел за ворота дома и сплюнул:

– Так и запишем, что отказался помогать Советам.

Школа была одна на весь Посьетский район. Заменить упрямца было некем, поэтому решили пока его не трогать. Осенью жителей поселка срочно созвали на общее собрание. Председатель громким голосом прочитал депешу из области. Помолчал, потом объяснил еще раз:

– Корейское население поголовно подлежит выселению с Дальнего Востока. На сборы дают три дня. Сопротивление будет караться по законам военного времени.

Учитель вернулся с собрания домой и коротко сказал:

– Через три дня мы должны уехать навсегда. В дорогу надо взять самое необходимое: теплые вещи и продукты.

Жена плакала и причитала:

– Куда ехать, как бросить дом и хозяйство? Что можно собрать за три дня? Свиней должны были в ноябре заколоть. А кто корову будет доить?

Со слезами зашла домой и увидела мужа, который вклеивал в старый фотоальбом географические карты, какие-то тетрадные листы, исписанные иероглифами. Он собирался в дорогу.

Через три дня они покинули свой дом. Учитель надел, как обычно, черную шляпу, вздохнул и шагнул на улицу, оставив открытой дверь. Мужчины перекидывали вещи через борта грузовика, потом передавали детей и перелезали сами.

Битком набитая машина еле тронулась с места, оставляя позади пустую деревню. Железнодорожный вокзал был оцеплен солдатами. Людей высаживали из грузовиков и распихивали по вагонам. Учитель держал за руки младших детей, а старшие волокли на себе пожитки и еду, собранную в дорогу. Председатель крикнул:

– Сэнсэй, лезь в вагон номер тринадцать, поедешь с кулаками и врагами народа.

Вагоны для перевозки скота были переоборудованы наспех. Щели в стенах и в полу были забиты пластами засохшего навоза и комьями грязи. Кое-как сколоченные нары, тесно прижатые друг к другу, занимали все место. В середине вагона нелепо торчала печка-буржуйка, рядом валялось опрокинутое ржавое ведро. Окон не было.

Переселенцы теснили друг друга, надеясь отыскать места получше. Вдруг раздался громкий плач, какая-то женщина плакала навзрыд. Подошел конвоир и ударил ее наотмашь прикладом. Она свалилась на грязный пол и продолжила рыдать, звать детей по именам. Это было начало долгого пути.

Люди потеряли счет дням, обезумели и плохо соображали от неизвестности и безысходности. Припасы таяли, воду набирали на остановках и берегли до следующей стоянки. Иногда состав загоняли в тупик на железнодорожной станции. Распахивали настежь двери вагонов. Солдаты выволакивали на улицу трупы.

В вагоне умерла несчастная, которая потеряла детей. Учитель подошел к еще неостывшему телу, снял платочек с шеи и начал ходить кругами около нее:

– Небо, прими эту женщину, она вернулась к тебе.

Трижды повторив это обращение, он позвал мужчин на помощь. Они отгородили угол какой-то тряпкой и перенесли туда ту, для которой дорога закончилась в начале пути. В вагоне стояла тишина. Все угрюмо молчали, понимая, что любой может оказаться за перегородкой.

Холод, голод и грязь убивали переселенцев, которых перевозили в товарняке для скота в начале зимы. Учителю удалось уберечь свою семью и соседей по вагону. Его жена делила рис на ровные щепотки, давала детям по глотку воды и заставляла переодеваться каждый день.

После полудня учитель начинал занятия с ребятами и учил их писать, читать и считать. Поглядывая на детские макушки, придумывал задачи и повторял задание, если кто-то не понимал его. Потом в игру включалась жена. Она сочиняла рассказы, прерывала на самом интересном месте и со смехом говорила:

– Теперь продолжайте вы.

Сочиняли и взрослые дочери, и младшенькие дети. Скоро присоединились и чужие ребятишки, которые ехали вместе с ними.

После обеда начинались игры. Учитель весело объявлял:

– Сейчас мы узнаем, кто из вас самый сильный и ловкий. Вы научились писать, теперь будем считать, кто сколько раз подтянется.

Взрослые с интересом следили за играми и смеялись вместе с детьми.

На ужин опять отсчитывали в раскрытые ладошки зернышки риса. Родители строго следили за каждым едоком и говорили:

– Жуйте медленно, не торопитесь. Набирайте слюну во рту и глотайте вместе с пищей.

Еще в начале пути учитель просил молодых мужчин сбегать за кипятком на остановках. Женщины заранее готовили посуду. Продукты он всем посоветовал разделить на два месяца, потому что дорога будет длинной и трудной.

Вечерами спутники рассказывали о себе, о прошлой жизни. Вздыхали и тревожились, что же будет на новом месте.

Ровным голосом учитель успокаивал их:

– Нас переселяют в теплые края, значит, и там мы сможем что-нибудь выращивать и продавать. От голода не умрем, если будем работать. И держаться надо вместе, легче будет выполнять полевые работы. Лесов там нет, значит, не придется валить деревья и корчевать пни, как это делали в Приморье.

Он показывал на карте контуры Азии и Европы, пытался обозначить направление, куда везли переселенцев.

В их вагоне умерла только одна женщина. Если кто-то простывал, сэнсэй ставил больному иголочки, медленно прощупывая нервные окончания. Доставал из котомки травы и отпаивал заболевшего. Самым большим помощником в пути был старый фотоальбом. На каждой странице были вклеены карты, страницы из книг по географии и истории. Эти маяки должны были помочь несчастным выбраться из лабиринта неизвестности, страха и смерти.

Понимали ли попутчики, сколько сделал для них этот человек, никто не знает. Как не знали и его имени. Он был для всех просто сэнсэй – учитель.

* * *

Дед сидел в саду и плакал. Слезы текли по морщинистому лицу и падали на письмо. Это был официальный ответ на запрос учителя о судьбе своих братьев, оставшихся на родине. Комитет Международного