Подъезд - Олег Анатольевич Рудковский

Никаких побочных ран у Витьки-Митьки не обнаружили. Из этого следовало, что он мало сопротивлялся либо не сопротивлялся вообще. Как бы то ни было, смерть его оставалась полной загадкой. Некий маньяк подкараулил парня в подъезде (это в два часа ночи!)? Фальшивит версия, Витька-Митька жил совсем в другом доме. Создавалось впечатление, что его приволокли сюда намеренно. Хотелось бы послушать тети Катины соображения по поводу кровной мести и тайных недругов, но тетя Катя уже ничего не могла ответить. А родители Витьки-Митьки вообще огорошили: парень, оказывается, отправился ночевать к другу. Пытались этого друга связать с нашим подъездом — ничего не вышло. Друг заявил, что знать ничего не знает, Витьку-Митьку не видел уже сто лет, ночевать собирался один, другими словами — пошли все подальше!

Я сам размышлял в свободные минутки. Я бы мог остановиться на наркотиках и больших долгах, все же это объяснение более всего приближало к правде. Но акт вандализма, совершенно бесчеловечный, возвращал меня к истокам моих дум. Я так полагал: во главе списка подозреваемых нужно ставить тетю Катю, вовремя слинявшую в поднебесье. Такое ощущение, что кто-то специально хотел ее напугать.

К чему? Я не знал. И соседи не знали. И милиция, судя по всему, ни черта не понимала.

Некоторым образом картину прояснил второй случай.

6

На сей раз миновало, — спал. Горемыками оказались двое пьянчужек, случайно забредшие в наш пресловутый подъезд распить очередную «родимую». После убийства «В-М» мы повкручивали лампочки на всех этажах, оставляя их светить круглосуточно. Этой же ночью вновь все оказались перегоревшими. И это до сих пор остается самой большой загадкой для меня: как лампочки могли чувствовать приближение смерти? Неужели не только снег имеет душу и назначение? Неужели даже искусственные предметы? Ведь это в своем роде сигнал: тьма, проход запрещен, ты — Иуда, впереди — саблезубые тигры… Но не будем отвлекаться.

Обычно пьянчужки не любят далеко взбираться — останавливаются возле первого же окна. Этих первое окно чем-то не устроило, и они потащились выше. Когда идущий впереди споткнулся обо что-то и грохнулся на бетон, второй принялся шарить по полу, спеша на выручку собутыльнику. С сим и было обнаружено мертвое тело. Распласталось оно на третьем этаже, возле одной из боковых квартир. Друзья не придумали ничего лучшего, как позвонить в эту самую дверь, взывая о помощи (оба жутко перепугались: еще не выпили толком, темнота, а тут еще жмурик какой-то). Дядя Ваня, для приличия схватив топор, отворил дверь. Он был очень зол, что кто-то по ночам шляется по подъезду и трезвонит в квартиры, но, увидев на пороге мертвую внучку с перерезанным от уха до уха горлом, выронил топор. Тот лезвием вонзился в его плюсну, но дядя Ваня даже не почувствовал боли. Он уже не слышал ничего: ни адских воплей алкоголиков, ни визга жены в глубине квартиры, ни сирены милиции, ни вопросов. Он умер на второй день после похорон внучки — заражение крови. Жена его слегла в больницу — общий паралич.

Теперь вопросов было больше, ответов тоже. Однако и тогда я не понял главного, вернее, отказывался видеть очевидное. Я просто не мог, поверьте, мне было достаточно одного Витьки-Митьки, чтобы еще ломать голову над какими-то гипотезами. Так или иначе, третье убийство привело меня к этому выводу. Когда внука тети Веры со второго этажа отодрали от лестничной клетки, я присутствовал при этом. Тетя Вера уже ничего не могла видеть — впала в кому. Семнадцатилетний внук ее к моменту обнаружения весил, наверное, с приличный грузовик. Я слышал слова милиционера и эксперта. Они говорили о времени. По словам эксперта, внук тети Веры должен был год пролежать в айсберге, чтобы дойти до такого состояния. Но живым и невредимым его видели еще за день до убийства. И тогда-то я понял: подъезд. Никакой это не маньяк, никакой не убийца — это вытворяет подъезд.

Я даже попытался пронести эту идею в массы, однако получил словесный пинок, после чего мне оставалось бесславно вернуться домой и запереться на два замка.

Они установили охрану, добросовестно несущую службу каждую ночь. В конце концов, их присутствие смогло меня переубедить в моих домыслах: раз милиция здесь, стало быть, это и впрямь маньяк. Помешанный на нашем подъезде — тоже чем не драма? Невзлюбил нас червь Господень, а может, это проделки коммерсантов — новый способ выселения неугодных жильцов. По крайней мере, ни тетя Катя, ни дядя Ваня с женой, ни тетя Вера уже не смогут вернуться в свои квартиры. Для них путь заказан, оставшимся в живых все равно одна дорога — на тот свет, раньше или позже.

Я, наверное, был единственным, кто осмеливался возвращаться домой после семи вечера. Мягко сказано — зачастую я еле приплетался далеко за полночь. Но это имело свою полезную сторону — я не мог спокойно пройти мимо поста милиции, обязательно приставал к ним с вопросами. Почему я это делал? Нет, не приставал, а возвращался? Не знаю. Может, я все же больше верил в реальность подъездной силы, чем в маньяка, а потому в глубине души понимал: никто не уйдет живым. И никакой усиленный наряд спецов не убережет нас от нашей участи.

Я стал больше пить, возвращался под хмельком и неизменно наседал на доблестных правозащитников. Поначалу они меня посылали, потом привыкли. И так получилось, что я единственный был в курсе всех подробностей этого таинственного и жуткого дела.

— Они не желают видеть своих внуков, — рассказывал мне Дмитрий, один из охранников. — Они прячутся от всех, даже от собственных детей. Попробуй сейчас торкнись в чью-нибудь дверь. Бесполезно, не откроют. И вот еще что. Следак регулярно продолжает их опрашивать, вдруг чей-то маразм подвел. Он лично видел: каждый заготовил возле двери здоровенный ножище. КАЖДЫЙ! Пистолет им никто не даст, а залупаться в таком возрасте нет смысла, да и некогда. И нож — самое подходящее оружие для защиты. Хоть объясняй им, что под угрозой не они сами, а их внуки, — впустую!

Я сидел рядом с ними на корточках и курил. Однажды я предложил им бутылку, но они отказались. В другой раз, объяснил мне Дмитрий, пришлась бы кстати рюмочка-другая, но не теперь. Дело слишком серьезно, чтобы рисковать без причины.

Он и сейчас повторил:

— Запутанное дельце.

— Да не пори чушь! — отозвался Кирилл, второй охранник. — Обычный отморозок, разве что не просто убивает, а еще притаскивает