Мама для чужого сына - Елена Левашова

– Так отпусти. Давай разведемся. Обещаю, я не буду…

Виктор не слушает – размахивается и бьет меня по щеке. Хлестко, наотмашь… Голова отскакивает, как болванчик, а на лице ядовитым цветком вспыхивает жгучая боль… Слезы против воли брызгают из глаз… Горькие, жгучие – я их так ждала… Но не позволю Ольшанскому видеть мою слабость. 

– Какой развод, если на кону такие бабки? И папаша твой завязан по уши? Куда ты, Лика? Лик…

Виктор пытается меня удержать. Хватает за руки, стыдливо опускает взгляд, только меня не остановить… Дергаю руку что есть силы и решительно направляюсь к выходу. Щека пульсирует, слезы выедают глаза… Терпи, Лика, терпи… ты потом поплачешь…

– Машину чтобы на стоянке оставила! Поняла, дрянь?! Ты ничего не получишь! Ни копейки здесь нет твоего! И денег я тебе не дам! Катись, сука! – истерично кричит Виктор и на прощание бьет меня по спине. – Приползешь ко мне, как бомжевать надоест! У-у-у! Ненавижу! Приползешь, ноги будешь мне целовать, потому что в другом случае я... я посажу твоего папашу.

Впечатываюсь в дверной косяк лбом и, спешно подобрав упавшую ручку чемодана, вылетаю из дома… Я ушла – без денег и ценностей. Сохранила крупицу гордости и самоуважения, чтобы начать жить заново. 

Лика.

Черта с два я оставлю машину! Утираю нос, как поранившийся ребенок и приваливаюсь к холодной стене подъезда. Пытаюсь отдышаться и унять чудовищную дрожь в теле. Останавливаюсь в пролете между этажами и прислушиваюсь: тишина… Если Виктор побежит за мной, спотыкаясь на ступеньках – ей-богу, я уроню подбородок от удивления! Хмыкаю сквозь слезы, радуясь долгожданной свободе, и вылетаю на улицу. Бросаю чемодан в багажник и быстренько сажусь за руль. Не сомневаюсь, Виктор обязательно подаст заявление об угоне, чтобы проучить меня, но до центра я доехать успею.

Жизнь пробуждается ото сна – деревья зеленеют редкой листвой, в лучах весеннего солнца поблескивают ручейки, на полях зияют, как бельмо, островки грязного снега. Перевожу тоскливый взгляд с пейзажей, проносящихся за окном, на обручальное кольцо. Какие оно пробуждает мысли и чувства у счастливой жены? Радость, невыразимую тоску по любимому, бегающее под кожей, словно клещ, стремление скорее увидеть мужа… У меня возникает только одна мысль – как я смогу подороже его продать? А еще серьги с бриллиантами и браслет, валяющиеся на дне сумочки.

Меня останавливают на первом же посту. Лейтенант вздыхает, окидывая «угонщицу» сочувственным взглядом и предлагает вызвать такси… Черт, я и вправду выгляжу жалко – заплаканная, с растекшимся под глазом синяком, лохматая… Нашлась, воительница хренова! Вопреки ожиданиям Ольшанского сотрудники ДПС расценивают ситуацию правильно и отпускают меня – «семейный конфликт, жена со следами побоев на лице». Так и вижу перекошенную рожу муженька – он-то рассчитывает благородно вызволить меня из обезьянника! Отстегнуть служителям закона кругленькую сумму и забрать домой «загулявшую и строптивую» супругу… Исполнить роль принца-спасителя! Тьфу!

– Девушка, давайте я все-таки вызову такси… или нет, я сам отвезу вас. Куда вы сейчас? Может, поедем в отделение? Вы снимете побои…

Лейтенантик оказывается жалостливым. А мне некуда идти… Такие вот дела. Парень кажется надежным с виду, и я соглашаюсь.

– Мне поближе к центру, пожалуйста… Не знаю куда. Я еще не решила. Нужен недорогой хостел. – Выдавливаю, стыдливо отводя взгляд. – А насчет заявления – не мне с ним тягаться… Проще уйти.

– Да есть тут один на Ленинском проспекте. «Арбуз» называется, – он не к месту улыбается.

По телу лавой растекается усталость, режет тонким лезвием боль, а обида… она отдает горечью во рту. Вот так, Личка, превратилась ты из дочери профессора МГИМО в бомжиху… И виновата в этом только ты, дуреха… Я не стану звонить родителям – отец первый, кто найдет меня и вернет под «заботливое крылышко» Виктора. Его ведь все обожают! Боготворят, восхищаются, уважают. Все, кроме дряни жены.

Мне некого просить о помощи, не от кого ждать поддержки… Хотя нет – есть же Варька Горностай – моя университетская подруга и кума. Да-да, я крестная мама ее доченьки Насти. Покручиваю телефон в руках, раздумывая, стоит ли вешать свои проблемы на чьи-то плечи? И все-таки звоню…

– Варюш, привет. Как вы там? Как Сашенька и Настюша?

Тоска настигает меня, как лавина. Бьет под дых так ощутимо, что я забываю, как дышать. Скучаю… Как же я скучаю по временам, где мы были счастливы – смеялись, шутили, жили, страдали, любили, предавали и прощали… Смотрели на жизнь широко распахнутыми глазами, ели ее большими ложками и верили в лучшее…

– Привет, Беккер. Ой, то есть Ольшанская. – Смеется Варька в динамик. – Личка, все хорошо, Настя – вот на днях упала на улице, шишку набила… Но ты не волнуйся – Федька ее сразу рассмешил. Пообещал купить новую куклу, представляешь? Лик, ты слушаешь?

– Я… Варька, я от мужа ушла. – Выдавливаю хрипло. – Он меня ударил. Я…

– Лика, не вздумай его прощать. – Не вижу Варюху, но твердо уверена – выглядит она сейчас, как надутый и злой еж.

– Ни за что. Наоборот, я счастлива. Давно хотела уйти… Только мне…

– Я переведу тебе деньги на первое время.

– Варька, мне бы совсем немного… Пару тысяч. Я завтра найду работу и…

– Не спорь, Беккер! Потом разберемся.

Лейтенантик смущенно сует мне в ладонь листок блокнота со своим номером телефона и жестом указывает, куда идти. Бубню под нос «спасибо» и спешно покидаю автомобиль ДПС. Мечтаю принять душ и поплакать. И есть хочу… Волна жалости того гляди накроет меня с головой, но я стойко держусь – протягиваю портье паспорт и оформляюсь в пятиместную комнату. Принимаю душ, оттирая  прикосновения грязных рук мужа… Тру кожу до красноты, намыливаю шампунем голову. Слезы смешиваются с горячей водой, унося мою прошлую жизнь прочь… А под тоскливым островком снега совсем скоро взойдет крепкая зеленая трава… Ведь так? Тихонько вою, чтобы не напугать соседок, а потом успокаиваю себя, цепляясь за надежду на лучшее… Я выстою. Я сильная. Меня не так легко смирить. Пусть попробуют – зубы обломают! На этой обнадеживающей ноте выключаю душ и обматываю вокруг головы полотенце. Сейчас высушу волосы, поем что-нибудь и пойду в ломбард…