Девчуля для братвы - Юлия Удалова

Заброшенный дом, в который я по глупости полезла. Раненый мужчина, который выжил после страшного покушения на свою жизнь, и которого я лечила под дулом пистолета. На след которого по моей вине вышла вся полиция округи и те, кто хотел его убить.

Опасный. Непредсказуемый.

«Не попадайся мне больше на глаза, Красная Шапочка», — сказал тогда он.

Я и не собиралась. Наоборот, боялась этого больше всего на свете.

Но небеса рассудили иначе. Я попалась.

Это был Вольф.

Окинув взглядом меня и Обезьяна, он прошел мимо и, не поздоровавшись, поинтересовался:

— Что за девчонка?

— И тебе здравствуй, Вольф, — отозвался Эдик. — Девчулю эту один фраерок на потеху братве подогнал. Жорику нашему она больно уж по нраву пришлась. Вот он ее и первым распробовать собрался.

— Я ее забираю.

— Йто хак так, забиаешь? — возмутился Жорик. Как выяснилось, он еще и нещадно картавил. — Я йту сладулю певхым иметь буду! Сколько захкочу, стхолько и буду!

— Второй раз я обычно не повторяю, — резко оборвал его Вольф. — Но для умственно отсталых могу сделать исключение.

Жорик возмущенно запыхтел, а Эдик с деланным возмущением покачал лысой головой:

— Девчуля, конечно, аппетитная. Твое желание, Вольф, понятно. Но Жорик на нее первым право заявил. После него — пожалуйста, развлекайся с ней сколько душе угодно. Но нельзя забывать о коллективе, ты же понимаешь, дорогой, нельзя.

— Убери от нее руки, клоун, — не дослушал лысого Вольф.

В одно мгновение в его вытянутой руке оказался пистолет. Дуло было направлено прямо Обезьяну в лоб.

— Мне жаль, что приходится повторять, но, видимо, с такими, как ты, иначе нельзя, — бесстрастно сказал Вольф. — Девочка пойдет со мной. На этот раз я ясно выразился?

Над верхней губой Обезьяна выступил пот. Он весь затрясся. Такой, объятый испугом, он был еще противнее.

— Пусть уберет пушку! — заверещал он. — Это беспредел! Беспредел!

— Постойте, постойте, — поднял руки ладонями вверх Лиханов. — Стопе кипешу. Сейчас разберемся, все честь по чести. Раз из-за девчули этой проблема обломилась, надо по-другому решить. По-нашему. По-честному. Сейчас не девяностые, а мы не беспредельщики какие-то. Не так ли, Вольф?

Он кивнул одному из мужчин и тот тут же спешно подал запечатанную колоду карт. С крокодильей улыбкой Эдик сделал приглашающий жест. Пистолет Вольфа исчез так же непонятно, как и появился. Легонько усмехнувшись, он сел за стол и взял карты. Обезьяну ничего не оставалось, как последовать его примеру.

Они играют на меня в карты! Мамочка! Они действительно играют на меня в карты. Могла ли я еще вчера подумать, что Глеб предаст меня, и я окажусь в каком-то вертепе среди самых настоящих бандитов. И они будут разыгрывать меня в покер, как вещь…

— Это невозможно! — заламывая руки воскликнула я. — Прекратите! Я живой человек, и у меня есть чувство собственного достоинства. Вы должны меня отпус…

— Цыц, аллюра! — гаркнул Эдик и взглянул на меня так страшно, что я попятилась в угол. — Жорик тебя научит, как вести себя надо!

Судя по радостному виду, Обезьян действительно выигрывал у Вольфа. Он довольно скалился, подмигивал и кидал на меня масляные взгляды. Один раз даже посмотрел на меня и, пользуясь тем, что никто не видит, несколько раз толкнул щеку языком изнутри. Смысла этого я не поняла, но догадалась, что это был намек на что-то очень противное и неприличное.

В отличие от лучащегося довольством Обезьяна Вольф был совершенно непроницаем. Присаживаясь за стол, он даже не снял пальто, словно не рассчитывал задерживаться и вообще не воспринимал это всерьез.

Однако игра затягивалась, и внимание всех присутствующих сейчас было приковано к ней. Мужчины и даже сам Эдик сделали ставки, причем ставили в основном на Жорика.

Пользуясь тем, что все были увлечены покером, я сделала пару осторожных шажков к двери. Но циклоп, который притащил меня сюда, прищурился и помахал из стороны в сторону указательным пальцем.

Я затихла. Горло нещадно саднило — больших трудов мне стоило сдерживаться и не рыдать во весь голос. Каким бы не был исход игры — ничего хорошего меня не ждет.

Там, в нашей квартире, Глеб и Олеся сейчас вместе. Она спит вместе с ним на нашей постели. Он заботливо обнимает ее и целует. Ласково называет «Лисенок».

А я здесь, в чужом страшном месте. Отдана ради забавы бандитам. Сначала со мной потешится один, потом второй. Так и будут пускать по кругу. Мамочка, как же это мучительно и жутко!

— Ты пхоигхал, Немец! — прохрюкал Обезьян и с торжеством показал свои карты — три дамы и две пятерки. — Фулл хаус. Девчуля моя!

Бандиты заулюлюкали, затопали, засвистели. Обезьяна подбадривали, хлопали по плечу, советовали, как со мной надо… Чтобы была покорной и удовольствие доставила.

Он хохотал и радостно принимал поздравления. На эмоциях даже вскочил и исполнил какое-то нелепое коленце. Очевидно, девушки, даже с низкой социальной ответственностью, его вниманием не баловали.

— Пусти меня ты, мама, пусти меня, хгодная, пусти, ведь мне идти похга… — лыбясь щербатым ртом, пропел Обезьян и направился ко мне. — В Лазухгном шум и песни, и там бхгатва гуляет, и не мешают мусора… Девчулечка — кхасотулечка мо-о-о-о-я! Вот мы с тобой загуляем, вот мы с тобой загудим…

Вольф поморщился и кинул свои карты на стол.

— Каре, — отрывисто сказал он и поднялся.

Один из бандитов сунулся в его карты.

— Жорик, братское сердце, и правда, четыре царя, — с удивлением резюмировал он.

Торжествующая улыбка победителя сошла с лица Обезьяна. Оно стало жалким и злым.

— Да как так-то? Как так? — закричал он. — Не может такого быть! У него не могут быть цари! Там не…

— Я не понял, ты мне что-то предъявить хочешь?

Вольф обернулся, пригвоздив возмущенного Обезьяна к месту одним только взглядом.

— Нет, — промямлил Обезьян, внезапно перейдя на «вы». — Нет-нет, что вы…

— Претензий нет, игра была честной, — подхватил Эдик. — Забирай девчулю, Вольф. А как вдоволь с ней натешишься, отдашь ее Жорику, а тот еще кому-то, кто желание выскажет. Потому как забывать нельзя, что не в личное ваше пользование она была фраерком подогнана, а для всей братвы. Законы наши святы и мы их чтим, чтобы не было беспредела. Ты же чтишь законы наши, Вольф?

Он ничего не ответил. Тяжело глянул на Лиханова своими волчьими глазами и кивнул мне:

— Пошли.

— Я не пойду… — едва слышно прошептала я. — Это не… Невозможно. Я не кусок мяса! Не игрушка! Не вещь. Вы не можете так мной распоряжаться. У нас свободная страна, а то, о чем вы говорите — это рабство какое-то!