Улан Далай - Наталья Юрьевна Илишкина

Отец всегда уговаривает гостей побыть еще, сколь бы долго они ни засиделись. А ведь и подарки уже подарили, и арька кончилась.

– Тут один знаменитый джангарчи с Волги приехал, – сказал младший из дядьев. – Послушать хотим.

– А ведь летом «Джангр» не исполняют, – возразил отец.

– Может, и споет, если люди очень попросят. Праздник – мы под защитой Будды-бакши.

– Тогда и я с вами, – сказал отец. – Бембе, ты пойдешь?

– Да вот… – замялся Бембе. – Ведь неизвестно, будет ли исполнять. А у наряженного тополя танцы.

– Отец, а можно мне с вами? – обмирая от собственной дерзости, попросил Баатр.

– Идем, – разрешил отец. – Чувствуешь, что про Баатров-богатырей сказывать будут?

Баатр ничего такого не чувствовал, просто не хотел оставаться с женщинами. Мужчины поднялись и, пошатываясь, вышли из кибитки. Бембе почтительно стоял у двери, пропуская старших.

– Батырка, – позвала мать. – Подожди! Бешмет обратно надень!

Баатр торопливо стал натягивать одежку.

– Если мужчины пойдут в карты играть, прибеги, скажи мне, – понизив голос, попросила мать. – А то в прошлом году твой старший дядя все, что от продажи шкур выручил, проиграл на ярмарке. А там был и твой куш! Будут пьяные играть-проигрывать, на что тогда свадьбу делать тебе? Прибеги, скажи мне, ладно?

– Ладно, – согласился Баатр, чтобы мать не расстраивать. Последнее это дело – женщинам на мужчин доносить. Не будет денег на свадьбу – украдет невесту, и всё! Да и нескоро ему жениться. Сначала будет жениться Бембе – вот пусть он и следит, если хочет. А Бембе не хочет, он на танцы собрался.

Еще раз кивнув матери, Баатр бросился вслед за взрослыми.

Джангарчи поставил кибитку у подножия кургана. Вокруг большого костра уже собрались мужчины. Издалека видны были высокие квадраты шапок, какие носили старики.

– Стариков много! – обрадовался старший дядя. – Не может джангарчи их не уважить! Вдруг им уже умирать скоро, и это последний раз, когда они сказание послушать могут?

Тут дядья увидели знакомых из своего хотона. Те сидели в первом к костру круге – похоже, давно караулили. Подвинулись, пригласили сесть рядом.

– Что, будет исполнение? – почти шепотом спросил старший из дядьев у своего соседа.

– Ждем. Молится джангарчи, просит у неба знака, – так же тихо ответил сосед.

– Идет, идет! – пронесся по рядам шепот.

Полог кибитки откинулся и оттуда вышел великан с широченными плечами, у которого грудь и живот составляли одно целое. Домбра в его руках казалась детской игрушкой. Кто-то постелил у костра белую кошму и поставил чашку с дымящейся джомбой. Великан сел на кошму, подобрал под себя ноги, неспешно выхлебал чай, поднял обе руки к небу. Слушатели сложили ладони бутоном. Баатр повторил жест за взрослыми и закрыл глаза…

И вдруг он услышал звук.

Казалось, землю разорвало и это из ее нутра доносится гул.

«Это было в начале времен, в стародавний век золотой…» У Баатра задрожали кишки и позвоночник, по спине забегали мурашки. Как человек извлекает из себя такой зык? Баатр приподнялся, встал на колени и смотрел сказителю прямо в рот. Так и стоял столбиком, как суслик в дозоре, не помня ни себя, ни времени. А джангарчи бил без устали по струнам, и этот бесконечный звук, похожий на топот коня, бегущего рысью по окаменевшей августовской степи, обессиливал и обездвиживал.

Пел джангарчи про мальчика-сироту, который в три года разрушил ворота трех крепостей, в шесть – покорил владельца золотой башни, а потом женился на красавице, дочери владыки бескрайней степи, – и слезы катились из глаз Баатра от ощущения собственной ничтожности. Вот, ему уже скоро десять зим будет, а он никого не завоевал и ни на ком не женился, и денег у него – всего две маленькие монеты на счастье… Баатр украдкой посмотрел на отца. Отец тоже плакал. И дядья плакали. Может, оттого, что дожили до взрослого возраста и всё еще не разрушили ни одних ворот?

Пел джангарчи про заповедную страну, где посчастливилось родиться мальчику Джангру, где не было ни холода, ни зноя, но вдоволь прохладной воды, где люди были вечно молоды, а кони скакали быстрее ветра. Повезло мальчику Джангру родиться в такой стране, хоть и стал он там сиротой, бедняга, съел его родителей злой мангус. Злобные чудовища-мангусы могут принести горе в любую страну, даже в страну вечного блаженства. Не зря мать их так боится, понял Баатр.

Пел джангарчи про дворец из кораллов и яхонтов, который мастера построили для Джангра. Получалось, что девятиярусный дворец богатыря в три раза выше Балдыр-хурула – вот какой огромный дворец!

Пел джангарчи про красавицу-жену, белозубую ханшу с алыми, как кровь, губами, прекрасную певунью, украшенную серебряными серьгами размером с шарики помета двухлетнего верблюжонка – вот какие тяжелые серьги!

Пел джангарчи про двенадцать могучих богатырей, что окружали Джангра, и был среди них и музыкант, и предсказатель, и силач, и храбрец… Шесть тысяч шестьдесят богатырей сидели кругами вокруг Джангра, пировали, пили арьку. (Баатр не знал, сколько это – шесть тысяч шестьдесят, но понимал, что очень много.) И пировали богатыри так долго, что не только лица, но и глотки у них покраснели… А у отца и дядей тоже глотки от арьки краснеют или нет, сгорал от любопытства Баатр. Теперь они сидели протрезвевшие, неподвижные, с открытыми ртами, и только на их лбах, несмотря на ночную прохладу, выступали капли пота.

Желтые полчища силачей

Стали кичиться силой своей,

Озираться стали вокруг,

Вопрошая соседний круг:

«Ужели сражений для славы нет?

Сайгаков – и тех для облавы нет?

Ужели для боя державы нет?

Врага для расправы нет?» —

так закончил песнь джангарчи, опустил домбру и замер, закрыв глаза.

«Всех победил Белый царь», – вспомнил Баатр слова отца. Но Бембе вот упражняется, надеется, что на его веку найдется держава для боя и враги для расправы.

– Это всё? – спросил Баатр у отца.

– Нет, это только вступление.

– А почему он замолчал?

– Молится.

– Отец, а страна Бумба в верхней стороне или в нижней?

– В нижней, там, где солнце встает.

– А кто-нибудь из нашего хотона бывал в Бумбе?

– Нет, сынок. Далеко от нас Бумба. Просто так в нее не попасть. Но туда можно переродиться – если накопить в этой жизни отваги и доблести, прослыть бесстрашным героем…

Джангарчи зашевелился, двинул по струнам рукой. Вновь пропел про пир шести тысяч богатырей, вновь богатыри стали озираться в поисках врагов, и великий Джангр вспомнил про мощного Бадмина-Улана, который пощадил его в