Дюльбер 1918 - Андрей Владимирович Поцелуев

казаки, красота отягощенных драгоценностями женщин. Воспоминания о счастливом прошлом возбуждают глубокую грусть в душе.

МИЛИЦА. Вы, Феликс, баловень судьбы, красавец, богаты. Вам и убийство Распутина с рук сошло, подумаешь, послали ненадолго в Курскую губернию. Серьезное наказание.

ФЕЛИКС. Баловень судьбы, говорите. Баловень судьбы не оказался бы в Крыму в такое время. Как теперь отсюда выбраться, да еще с этим цербером Задорожным.

ИРИНА (продолжая писать картину.) Мой муж Феликс привык быть в центре всеобщего внимания и часто добивался этого экстравагантными поступками. Представляете, он в тринадцать лет, гуляя с родителями на Всемирной выставке в Париже, схватил пожарный шланг и начал поливать им прохожих. Ну каково это?

ФЕЛИКС. Да, учась в Англии, в Оксфорде, я был звездой лондонских балов. Мои костюмы были самыми яркими и дорогими.

ИРИНА. Феликс любит жизнь в изысканном беспорядке. Он грешит красивостями.

МАРИЯ ФЕДОРОВНА (сидя в кресле.) У вас, Феликс, в одном глазу бог, а в другом черт. Но я все равно вас люблю.

Феликс подходит к Марии Федоровне, встает на колени и целует ей руку.

ФЕЛИКС. И я вас очень люблю, всемилостивейшая государыня.

МАРИЯ ФЕДОРОВНА (поднимая с колен Феликса). Я уже много раз говорила вам, давайте здесь будем общаться без церемоний. Зовите меня просто Мария Федоровна. А то у нас тут будут сплошные «милостивые государи» и «ваши высочества». Мы все здесь в равном положении пленников.

ФЕЛИКС (встает и обращается в зал). Господа, я понял, что такое революция. Это гибель уюта. Какая сейчас польза от благородного происхождения, если нет денег и есть нечего? Я всегда ненавидел бедность, а сейчас сталкиваюсь с ней каждый день.

ОЛЬГА АЛЕКСАНДРОВНА. Мужчины удивительные люди, они не могут переносить малейшие неудобства. У женщин вся жизнь из неудобств.

Феликс подходит к картине, которую пишет Ирина.

ФЕЛИКС (разглядывая картину.) Ну и что ты здесь изобразила?

ИРИНА. Это добрые неземные существа.

ФЕЛИКС. Ты на всех картинах пишешь всякие фантастические образы, лица с огромными глазами и странными взорами… Смени тему.

МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Я вчера получила письмо от Ники. Представляете, в адресе вычеркнуты все мои титулы, и кто-то корявой рукой написал: «Марии Романовой». И письмо, конечно, было вскрыто.

ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ. Известно, кто написал. Наш комиссар, товарищ Задорожный.

МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Тем самым они, по-видимому, надеются нанести мне оскорбление, стараются унизить меня во всем. Впрочем, меня это не волнует, главное, чтобы письма доходили.

ОЛЬГА АЛЕКСАНДРОВНА. Как там он, в Тобольске? Что пишет?

МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Слава Богу, все живы и здоровы. С ними не общаются. Еды мало, им немного помогают монашки, которые приносят молоко и яйца. Пишет, что для него ночь — лучшая часть суток, по крайней мере, забываешь на время обо всех этих ужасах.

КСЕНИЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Можно ли было себе представить, что все это произойдет в России. И что народ так быстро и с такой радостью изменит свое поведение. Кажется, все сошли с ума. Мы совершенно подавлены, все, что происходит, — это так ужасно и страшно, что просто нет слов.

ИРИНА. Бедные, сбитые с толку люди. Что сделалось с нашим несчастным народом? Очнется ли он когда-нибудь?

ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ. Так хочется верить, что найдутся люди, которые выведут Россию из этого ужасного хаоса и тупика. Видеть и осознавать, что Россия гибнет так бесцельно, — это просто невыносимо.

ОЛЬГА АЛЕКСАНДРОВНА. А почему так получилось? Бедность народа, привилегии дворянства, богатство по праву рождения, паразитическая жизнь элиты — это разве нормально?

Все посмотрели на Ольгу Александровну.

ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ. Да, конечно… проблемы были, социальное неравенство, тяжелые условия труда рабочих и крестьян. Но их же можно было решить мирным путем через изменение законов. Зачем же революция? А сейчас? Разрушены жизненные устои, отвергнуты прежние ценности, выходят наружу темные инстинкты толпы.

МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Ольга, о чем ты говоришь. Большевики отрицают традиционные ценности, религию, духовность, мораль. Все, что всегда преследовалось и осуждалось, вылезло на поверхность и стало преподноситься как норма. Большевики отрицают Бога и душу. И это не программа, это мировоззрение. Народ одурачен революционным беснованием. Богоборчество оборачивается пролитием людской крови.

В комнату вбегают Александр Михайлович и Куликовский. Они выглядят очень взволнованными.

АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ (возбужденно.) Ужасное избиение морских офицеров в Севастополе. Красные вбивают гвозди в плечи пленных офицеров по числу звездочек на погонах, а старшим офицерам вырезают лампасы на ногах.

КСЕНИЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Какой ужас, за что? За то, что эти люди воевали за Россию?

МАРИЯ ФЕДОРОВНА. И это матросы, невозможно поверить, это те самые матросы, которыми мы гордились.

КУЛИКОВСКИЙ. Офицеров убивают, жгут, топят, молотками разбивают им головы. На крейсере «Румыния» все арестованные офицеры со связанными руками были выстроены на борту, и один из матросов толкал их в море, где они и утонули. Эта зверская расправа была видна с берега, где стояли жены и дети офицеров. Все они плакали, кричали, молили. Но матросы только смеялись. Ужаснее всего погиб штаб-ротмистр Новицкий. Его, сильно раненного, привели в чувство, связали и бросили в топку «Румынии».

ИРИНА. Это кошмар, перестаньте, прошу вас. Я не могу это слушать. Мне сейчас станет плохо.

ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ. Сандро, откуда эти дурные новости?

АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. Федор ходил за продуктами на рынок. Там все об этом только и говорят.

КУЛИКОВСКИЙ. Он рассказывал, что видел матросов, руки которых были покрыты кольцами и браслетами, а на груди висели колье из жемчуга и бриллиантов. Многие были накрашены и напудрены. Ему показалось, что он видит адский маскарад.

ФЕЛИКС. Ужасный век. Век организованных и одураченных масс. Дикая пугачевщина.

МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Боже, прости им эти грехи. Они не ведают, что творят.

ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ. Бог простит. Прощать — это его ремесло. Пойдемте во двор, господа, после таких новостей хочется подышать свежим воздухом.

Все мужчины и Мария Федоровна уходят. В гостиной остаются Ксения Александровна, Ольга Александровна, Ирина и Милица.

Милица играет на фортепиано.

МИЛИЦА (продолжая играть, оборачивается к Ольге). Ольга, я давно хотела у вас спросить. Вы развелись с принцем Ольденбургским и вышли замуж за полковника Куликовского. Зачем?

ОЛЬГА АЛЕКСАНДРОВНА. Мы с принцем разные люди. Совершенно разные по характеру. И я полюбила Куликовского. Он очень достойный и благородный человек. Мы ждали этого брака целых тринадцать лет. Я называю его мой Кукушкин.

КСЕНИЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Моя сестра нарушила все правила императорского дома и вышла замуж за обыкновенного полковника. Мы с мамой всегда это осуждали. Брак заключается на всю жизнь, и особы царской крови должны заключать браки