Улыбка пересмешника - Елена Михалкова

– Подожди, куда мы едем?

– Домой! Эй, милая, ты меня слушала?

Пришлось признаться, что нет, и Кирилл, остановив машину,обернулся ко мне и раздельно объяснил: борьба с конкурентами закончилась полнымих поражением, и теперь наши финансовые дела куда лучше, чем были дорасставания. Настолько лучше, что он решил вложить деньги в недвижимость икупил нам квартиру, в которую меня и везет.

– А... ремонт? – выдавила я, ошеломленная всем, что онговорил. До этого мы жили в съемных квартирах, и представить, что теперь меняждет шестикомнатное богатство, я была не в состоянии.

– Какой ремонт! – он засмеялся. – Ремонт я ужесделал, голубка!

– Когда же ты успел?!

– Можешь считать, что она с ремонтом продавалась.

Квартира оказалась такой, какую я даже в мечтах непредставляла, – двухуровневой, огромной, как библиотека. Вы, наверное,будете смеяться, но до сих пор самым большим помещением, которое я посещала,была именно библиотека в нашем городке – бывшая усадьба каких-то богатыхпомещиков. Я любила там бывать, и эту квартиру полюбила сразу же, как толькоувидела, хотя меня не оставляло чувство, что я ей не соответствую. Но онобыстро прошло, потому что я сумела обжить ее точно так же, как обживала любоепространство «под себя», – украсила, отмыла, кое-что изменила, и наш сКириллом дом заиграл и заблестел.

Прошло еще полтора года – почти таких же безмятежных, как ипредыдущие, и воспоминания о пережитом не беспокоили меня. Только иногда снилсясон, всегда один и тот же: будто я остаюсь одна на вокзале, а люди вокруг меняпревращаются в поезда и начинают с ревом давить друг друга. Всякий раз япросыпалась в холодном поту и прижималась к широкой теплой спине мужа, думая,что он сумел защитить меня от настоящей опасности, а значит, сумеет прогнать икошмары.

Кирилл много работал, временами становился озлобленным какволк, но никогда не повышал на меня голос, лишь уходил в свою комнату иотмалчивался. Я понимала, что ему приходится тяжело, как любому мужчине,который служит своей семье добытчиком, опорой и защитником, и стараласьугадывать его желания, как верная собака угадывает настроение хозяина. Этодавалось мне легко, ведь в моей жизни не было ничего, кроме мужа, моей любви кнему и его любви ко мне. Я так считала – до того момента, пока однажды вечеромон не пришел домой и не сказал, что больше меня не любит.

Он смотрел при этом прямо на меня, чуть изучающе, будтоисследуя мои реакции, и я растерялась – даже не столько от его слов, сколько отэтого несвойственного ему взгляда. Слова показались мне абсурдными – что значит«больше меня не любит»? Так не бывает: любил, любил, а потом перестал. Так неможет, не должно быть!

Но Кирилл с мягкой полуулыбкой объяснил: к сожалению, именноэто с ним и случилось. Он полюбил другую женщину, собирается на ней жениться ипросит меня не устраивать скандала и расстаться по-хорошему. Так он и сказал – «по-хорошему».

– Кирюша... а как же я? – спросила я, еще непонимая, что все закончилось.

– А ты сама решишь, как ты дальше, Викуш, – почтиласково сказал мой муж. – Детей у нас с тобой нет, делить нам нечего, такчто ты, дорогая, птица свободная.

Да, детей у нас не было – по моей вине. Доктора говорили,что считать себя виноватой в неспособности родить ребенка – неправильно, ноиначе относиться к своему бесплодию я не могла. Слабо утешало меня лишь то, чтоКирилл не любил чужих детей и был равнодушен к рождению своих собственных.Когда я как-то раз заикнулась о том, чтобы взять малыша из детского дома, он сравнодушной брезгливостью пожал плечами: «Хочешь – заведи...» И я оставила этузатею.

– Постой... – Я еще пыталась что-то выяснять, о чем-топросить, хотя это было то же самое, что хватать уходящий поезд заколеса. – Кирюша, я понимаю, что ты влюбился... но, может быть, ты дашьнам время? Попытаешься разобраться в себе? Нельзя же разрушить семью... воттак... просто...

– Да ничего ты не понимаешь! Вика, пожалуйста, только безистерик. Мы взрослые люди, верно? Я тебя очень любил, но, к сожалению, этогочувства больше нет, оно ушло. Я ничего с этим сделать не могу. Понимаешь?Ничего. У меня другая женщина, и я хочу, чтобы она жила со мной.

«Другая женщина...» Я опустилась на стул, попыталасьвдохнуть, но воздух плохо проходил через горло.

– А как же я?

Мне показалось, что я не говорю, а сиплю, но он расслышал.

– Ты... Не знаю. Найдешь себе работу, будешь сниматьквартиру, как все делают. Ты же взрослый человек, правда?

Что-то из того, что он мне сказал, задержалось в моей беднойголове и мешало, как заноза в ухе. Наконец я поняла, что именно.

– Снимать квартиру? А наш дом?

– Не понял... Ты о чем?

Мне показалось или в голосе его появилась угроза?

– Я о нашем доме! Об этом!

Он присел передо мной на корточки, ухмыльнулся, глядя своиминевероятно красивыми голубыми глазами прямо мне в глаза.

– А это, дорогая Вика, вовсе не наш с тобой дом. Это мойдом, и только мой. Я его купил для себя!

– Но мы... – забормотала я в полнойрастерянности. – То есть подожди... В браке... Значит, половина или третьпринадлежит мне...

– Ошибаешься, детка. Я ее купил не в браке, а тогда, когдамы были разведены. Так что извини, малышка, но эту квартиру я сам заработал. Атебе свою придется зарабатывать самой.

Мне нужно рассказывать вам, что было дальше? Юрист, ккоторому я, отупев от горя, пришла за помощью, объяснил, что квартирадействительно по закону принадлежит моему мужу. Да, после моего возвращения мырасписались снова, но это ничего не значит – ведь на момент покупки мы были вразводе. Что, фиктивный развод? Преследование конкурентов? И есть свидетели,готовые подтвердить ваши слова? Ах, вот как... тогда, боюсь... Вся эта историяс конкурентами звучит, откровенно говоря, не слишком серьезно.

Да... Вот что я услышала от юриста. Больше всего меняпоразило не то, что я осталась нищей – без своего угла, без денег, безработы... И даже не то, что муж, составлявший смысл моей жизни, моя единственнаялюбовь, бросил меня. Наверное, это можно было пережить. Но когда я поняла, чтовся история с преследованием и конкурентами была выдумкой, рассчитанной на то,чтобы безболезненно развестись со мной и отправить меня прочь, а затемпровернуть свои дела; когда я осознала, что после этого мой муж еще жил со мнойв течение полутора лет, смотрел на меня по утрам, занимался со мной любовью,выслушивал мои признания и вел себя как ни в чем не бывало, хотя уже тогдазнал, чем все закончится, – вот это ударило меня по голове так, что яокончательно потеряла чувство реальности.

Вы понимаете? Нет, вы в самом деле понимаете? Я спрашиваюпотому, что мне понадобилось два дня на то, чтобы после объяснения юристаповерить, что так оно все и было. Он жил со мной, делал вид, что любил, ворчалпо утрам, если воротник рубашки был недостаточно отглажен, хвалил мой ужин –зная, что вскоре убьет меня.