После хорошей войны - Марк Семёнович Солонин

констатировать следующее. Выводя за рамки совсем уже допотопный (1932 год) и мрачный фильм «Возможно, завтра», общий настрой советского кино можно оценить как неизменно оптимистический. К войне надо готовиться, но ее не стоит бояться! «Наша воля крепка и врагу никогда…»

Да и на большее, чем мелкие пакости тактического масштаба (под покровом ночной тьмы и тумана перейти границу у реки), киношные «самураи» неспособны. Как голодные волки, враги оставляют следы у границ СССР, но пересечь эту границу удается лишь авиации, да и то один первый раз. Напротив, мощь и масштаб ударов Красной Армии от фильма к фильму нарастают – от трех эскадрилий до тысяч самолетов, от внеочередного пионерского слета до мобилизации многомиллионной армии («Если завтра война, / Всколыхнется страна / От Кронштадта до Владивостока»).

На фоне этой несокрушимой мощи нелепые потуги врагов (иногда прямо называемых «фашистами») нанести первый слабенький ударчик выглядят жалким фиговым листком, долженствующим хоть как-то прикрыть срам несоответствия твердо выраженного намерения воевать на чужой земле с поэтической строкой «чужой земли мы не хотим ни пяди».

Один маразм плюс две драмы

Ну это все фантазии, сны о триумфальном марше в будущей войне. А как отразились на советском экране войны реальные – испанская и финская?

Испанская, продолжавшаяся без малого три года, – почти никак. Слово «почти» я вынужден употребить потому, что в каталоге отмечен-таки фильм одесской «Первой комсомольской киностудии» (что это?) под выразительным названием «Педро». На короткометражный (35 минут экранного времени) фильм израсходовали всего-то 1003 метра пленки, но и ту жалко до слез.

Юный патриот Педро (мать погибла под бомбежкой, отец сражается в рядах республиканской армии) каким-то непостижимым образом оказывается в качестве поваренка на крейсере мятежников! «Педро решает взорвать его. Маленький патриот высыпает ведерко (так в тексте аннотации, не ведро, а именно «ведерко». – М. С.) горящих углей в трюм, где хранятся снаряды». Это все взрывается, крейсер тонет, а наш пострел как ни в чем не бывало приплывает на берег, где встречается с отцом и его боевыми товарищами.

Этот киномаразм вышел на экраны 30 апреля 1938-го – до гибели Испанской республики оставалось уже меньше года…

Незнаменитая и страшно кровавая (127 тысяч человек только безвозвратных потерь) Зимняя война с Финляндией не нашла сколь-нибудь значительного отражения в советском кино. Вышло всего полтора фильма: короткометражная киноновелла «Галя» и полнометражная картина «Фронтовые подруги». И первая, и вторая сняты на «Ленфильме» и оптимизмом не блещут (может быть, это связано с тем, что Ленинград был слишком близко от зоны боевых действий, городские больницы были переполнены ранеными и обмороженными, и никакой грохот победных литавр скрыть эту трагическую действительность от жителей города не смог).

«Галя» (режиссер Надежда Кошеверова, 1940 год) – это рассказ про юную девушку, дочь скульптора. Отец ушел добровольцем на фронт да там и сгинул. В опустевшей мастерской осталась незаконченная скульптура красноармейца. Галя приходит туда по ночам и сама завершает работу, придавая изваянию черты своего отца. Скульптура выставлена на суд публики, критики в восторге, и тут, конечно же, появляется счастливо избежавший гибели и плена отец Гали.

«Фронтовые подруги» (режиссер Виктор Эйсымонт) вышли на экран 19 мая 1941 года. До Большой Войны оставался всего один месяц. В следующем, 1942 году фильм был удостоен Сталинской премии 2-й степени, и я могу предположить, что большинство зрителей и критиков даже не заметили, про какую именно войну снималось кино. По крайней мере, содержание «Фронтовых подруг» абсолютно контрастирует с бодро-слащавыми «Танкистами» и «Эскадрильями». Главная героиня – ленинградская комсомолка Наташа вместе с подругой записывается в добровольную сандружину и уходит на финский фронт. На фронте все совсем не по-детски: госпиталь бомбят самолеты врага (ни в реальности, ни в восприятии зрителей это не могла быть финская авиация), подруга Наташи гибнет, сама главная героиня узнает о гибели жениха, влюбляется в тяжело раненного разведчика, уходит на передовую, получает тяжелое ранение. В финале авторы все же пожалели девушку и вернули ей одного из мужчин живым и относительно здоровым. Такая вот не слишком веселая история…

Первое поражение Гитлера

В ночь с 14 на 15 ноября 1940 года немецкая авиация обрушила 450 тонн фугасных и зажигательных бомб на английский город Ковентри. В результате налета были разрушены двенадцать предприятий авиационно-промышленного комплекса, под руинами сгоревших зданий погибли сотни мирных жителей. Несомненный тактический успех люфтваффе не мог, однако, скрыть факт тяжелейшего поражения стратегического масштаба, которое осенью 1940 года потерпела Германия.

Летом 1940 года гитлеровская Германия находилась в зените славы и могущества. Череда бескровных (или, напротив, устрашающе-кровавых) побед Третьего рейха, начавшаяся с поглощения Австрии и оккупации Чехии, закончилась парадным маршем вермахта под сводами Триумфальной арки в Париже. То, чего армия кайзера Вильгельма не смогла добиться за четыре года изнурительной войны, армия ефрейтора Гитлера совершила за пять недель. Теперь оставалось только покончить с запертой на своем острове Британией. Упрямое нежелание Черчилля сдаться на милость победителя так рассмешило нацистского главаря, что в одном из своих публичных выступлений он сравнил британского премьер-министра с петухом, которому уже отрубили голову, а он все еще бегает по двору на слабеющих ножках…

Чувство глубокого удовлетворения демонстрировал и могучий партнер Гитлера. Беседуя 13 июня 1940 года (через день после того, как Париж был объявлен «открытым городом») с послом фашистской Италии А. Россо, глава правительства СССР В. М. Молотов сказал: «После серьезных ударов, полученных Англией и Францией, не только их сила, но и престиж упал, и господство этих стран идет к концу. Следует полагать, что голоса Германии и Италии, а также и Советского Союза будут более слышны, чем хотя бы год тому назад… Англия и Франция, как показывают события, с их старым политическим основанием не выдерживают испытания…»

Увы, с такой оценкой ситуации товарищ Молотов изрядно поспешил. 22 июня (странные шутки отпускает порой история…) 1940 года советский посол в Лондоне И. М. Майский докладывал в Москву: «Теперь уже можно с полной определенностью сказать, что решение британского правительства несмотря на капитуляцию Франции продолжать войну находит всеобщую поддержку населения… Паники нет. Наоборот, растет волна упрямого, холодного британского бешенства и решимости сопротивляться до конца».

В небесах, затем на море и на земле

Сухопутная армия Германии по всем параметрам (численность личного состава, дивизий, танков) обладала подавляющим превосходством над английскими войсками, развернутыми летом 1940 года на Британских островах. Огромный количественный перевес дополнялся и усиливался несравненно более высоким уровнем боевой подготовки солдат и офицеров вермахта. И если бы полторы сотни немецких дивизий смогли каким-то волшебным образом переместиться через Ла-Манш, то Соединенное Королевство постигло бы неизбежное и скорое поражение: не помогли бы ни «упрямое бешенство», ни «решимость сопротивляться до конца».

Однако Ла-Манш, хотя англичане и называют его «каналом», представляет собой пролив шириной от 35 до 150 км, соединяющий (вместе с Па-де-Кале) Северное море и Атлантику, с настоящей морской волной и частыми штормами. Навести понтонный мост такой протяженности невозможно в принципе. Форсирование Ла-Манша – это морская десантная операция огромного масштаба. Несколько нарушая хронологию событий,