Неожиданное наследство инспектора Чопры - Вазим Хан

он наблюдал, дети завели хоровод и запели: «Джай, Бал Ганеша! Славься, маленький Ганеша!» Один из ребят неожиданно нагнулся и нарисовал слоненку на лбу красную бинди. Детеныш тут же закрыл глаза и прижал уши. Его хобот свернулся у рта еще более тугим колечком. Все ясно указывало на то, что он мечтает провалиться сквозь землю. Чопра буквально ощущал, насколько животному плохо.

– Дети, слон не игрушка, – сказал он строго. – А теперь идите. Идите и поиграйте где-нибудь в другом месте.

Разочарованно оглядываясь на дрожащего детеныша, детвора поскакала прочь.

В этот момент к будке подошел Бахадур. Чопра наградил его суровым взглядом и произнес:

– Бахадур, я назначаю тебя ответственным за этого слона. Никто не должен обижать бедное животное. Ты понял?

Бахадур вытянулся во весь свой скромный рост, несколько затерявшись при этом в чересчур просторной рубахе и широких шортах цвета хаки. Круглолицый обладатель по-азиатски раскосых глаз, он был потомком гуркхов, непальских воинов, составлявших некогда элитное подразделение британской короны. Его настоящее имя произнести было совершенно невозможно. Бахадур выгнул свою цыплячью грудь колесом:

– Да! Джи, сахиб!

– Он ел что-нибудь?

– Нет, сахиб, – Бахадур указал на лежавшую перед слоненком нетронутую гроздь бананов и сваленную в одну кучу свежую и уже слегка подгнившую ботву.

– Кстати, это мальчик или девочка?

Бахадур открыл было рот, но неожиданно понял, что ответа не знает.

– Одну минуту, сахиб.

Охранник без лишних церемоний бухнулся на землю и задрал слону хвост, пытаясь определить пол животного.

– Это мальчик, сахиб.

Чопра наклонился и потрепал слоненка по макушке:

– И что же мне с тобой делать, юный Ганеша?

* * *

В ту ночь инспектор Чопра проснулся от ощущения легких прикосновений, словно по лицу скользили нити паутины. Он сел в постели и посмотрел на Поппи, которая, как обычно, спала беспробудным сном. По молодости он, бывало, беспокоился, усматривая что-то неестественное, даже нездоровое в том, насколько глубоко погружается в сон жена.

В углу спальни монотонно тарахтел кондиционер. Чопре захотелось, чтобы Поппи в кои-то веки проснулась и они могли бы поговорить.

Так и не сумев заснуть, он поднялся и прошел в гостиную, прокравшись мимо дверей тещиной спальни на цыпочках.

Подойдя к окну, Чопра раздернул шторы и окинул взглядом город.

Из окна расположенной на пятнадцатом этаже квартиры открывался прекрасный вид на территорию муниципалитетов Сахар и Марол. Неподалеку синим неоновым светом горела вывеска знаменитого отеля «Лила Кемпински», виднелись гигантские остекленные здания многонациональных корпораций, вставшие стеной вдоль Андхери Курла-роуд. Чуть севернее, вдоль марольского трубопровода, тянулись застроенные лачугами бедняцкие кварталы.

Он всмотрелся в ночной поток транспорта: машины неслись по Сахар-роуд, а затем сворачивали на Западное скоростное шоссе, тянувшееся сквозь пригороды Мумбаи к самым дальним его окраинам. Безрассудные нищие спали на тридцатисантиметровом парапете ведущей в аэропорт эстакады, не беспокоясь о том, что с одной стороны им грозит смертельно опасное падение, с другой – мчащиеся мимо с ревом автомобили.

Именно это, по искреннему убеждению Чопры, выделяло мумбайцев среди прочих жителей страны. Вера в собственную неуязвимость.

Чопра любил этот город.

Около тридцати лет назад, когда он впервые приехал в Мумбаи, безбрежность людского моря привела его в ужас. После родных деревенских пейзажей он испытал настоящий шок. А теперь даже подумать не мог о том, чтобы поселиться в каком-нибудь тихом месте, где не ощущается той бешеной энергии, что переполняет Мумбаи днем и ночью.

Ему часто доводилось слышать, как коллеги сетуют на бесчисленные проблемы, одолевающие город: на районы трущоб, неблагополучную экологическую ситуацию, ужасающую нищету, высокий уровень преступности. Чопра полагал, что за перечислениями теряется суть. Как сказал когда-то один известный человек, город подобен женщине: в городе, как и в женщине, невозможно любить лишь светлую сторону – ты любишь все или не любишь вовсе.

Тем не менее, выглядывая после пробуждения ясным утром в окно, он с некоторых пор стал ловить себя на мысли, что проснулся в совершенно незнакомом месте. Добившись благосклонности фортуны, Мумбаи – в глазах Чопры – изменился до неузнаваемости: сверхприбыли на аутсорсинге, зарождение хиндутвы – идеологии бескомпромиссного национализма, вестернизация Болливуда… все это были симптомы пугающей трансформации, которую некоторые по глупости называли «расцветом». А город все рос, рос и рос.

Чопра знал, что сложившийся у него ностальгический образ Индии окрашен в идиллические розовые тона – в конце концов, вездесущие проблемы взяточничества, кастовых предрассудков и нищеты возникли не сегодня. И все же не мог избавиться от чувства, что, как бы ни были наивны его представления о родине, в них все же присутствовала настоящая Индия – милая его сердцу, но постепенно исчезающая под влиянием мантры во славу прогресса.

«Да, – подумал инспектор Чопра. – Все переменилось. Но я остался прежним».

Внезапно послышался протяжный жалобный стон. Чопра высунулся из окна и посмотрел вниз во двор.

Возле будки охранников он увидел слоненка: животное обеспокоенно бродило вокруг шеста, к которому его приковали.

Эта картина напомнила Чопре о том удивительном факте, что он теперь является владельцем слона – и все благодаря дядюшке Банси… Конечно! Письмо! Вплоть до этой секунды он ни разу о нем не вспомнил.

Чопра прокрался обратно в спальню, достал письмо из кармана формы и прошел к себе в кабинет.

Там он зажег лампу на рабочем столе, нацепил на нос очки и принялся за чтение.

«Дорогой Кришна, – писал дядя Банси (Чопра улыбнулся. Дядюшка Банси прозвал племянника Кришной после того, как развитой не по годам десятилетний Чопра попался, подглядывая за купавшимися в речке деревенскими девушками: юный бог Кришна, как известно, частенько подшучивал над заигравшимися в реке красавицами, отбирал у них маслобойки и бил кувшины для воды). – Знаю, что много лет не подавал о себе никаких вестей, и все же хочу теперь просить тебя о великой услуге. У меня осталось не так много времени, поэтому я должен сделать необходимые приготовления. Вскоре после того, как ты получишь это письмо, в твой дом доставят слона. Просьба моя состоит в том, чтобы ты принял этого слона и позаботился о нем. Он еще совсем маленький – ему нет и года. И если я опишу обстоятельства, при которых он появился на свет, ты не поверишь мне, во всяком случае, в данный момент – не поверишь. Позволь мне сказать лишь одно: это не обычный слон. Помни, представление о том, что есть реальность и что есть майя, иллюзия, зависит единственно от нашей точки зрения. Твой дядя Банси».

Письмо показалось Чопре странным. Впрочем, Банси, старший брат его отца, всегда был человеком со странностями.

Отец Чопры относился к Банси с большой любовью – хотя бы в этом сомневаться не приходилось – и находил огромное удовольствие в том, чтобы потчевать сынишку рассказами о дяде, при этом каждый рассказ лишь добавлял сказанию о Банси