Неожиданное наследство инспектора Чопры - Вазим Хан

Хотя одна история, как выяснил Чопра, случилась на самом деле: в младенческом возрасте Банси упал в корзину странствующего заклинателя змей, но, ко всеобщему удивлению, выбрался целым и невредимым.

С того дня особая связь между Банси и животными стала местной притчей во языцех. История эта, вполне возможно, предопределила его судьбу, поскольку со временем он и правда доказал, что умеет ловко обращаться с созданиями, живущими бок о бок с людьми. Он даже уверял, будто способен с животными разговаривать, но этому поверили разве что самые наивные обитатели деревни.

В день своего восемнадцатилетия Банси из деревни исчез.

Он не возвращался долгих десять лет, так что все уже решили, что его давно нет в живых.

А вернулся практически неузнаваемым. Волосы его до срока поседели, длинная спутанная борода спускалась до пояса, а в глазах, казалось, запечатлелось такое, что обычные люди не в силах даже представить.

Однако друзья и родные Банси быстро поняли, что, несмотря на столь разительные внешние перемены, он остался почти таким же, каким годы назад покинул деревню – проказливым и сметливым сорванцом.

Именно в ту пору Чопра, совсем еще маленький мальчик, познакомился со своим непоседливым дядей.

Банси взял племянника под крыло и частенько исчезал вместе с ним, отправляясь бродить по деревенской округе. Порой они заходили в соседние селения, где жители уже начинали почитать Банси как аскета садху и потому искали его благословения, обязательно предлагая взамен лакомства – брикет сахара джаггери или стебель сахарного тростника, которыми Банси, добрейшая душа, всегда делился с племянником.

Чопра вспоминал, как его дядя, соглашаясь на уговоры какого-нибудь простодушного селянина, бормотал непонятные заклинания, вращал глазами и кривлялся, чем приводил зрителей в восторг. «Люди любят представления, – объяснял он потом племяннику, расплываясь в улыбке. – Но это, конечно, не означает, что никаких чудесных сил не существует. Великие тайны вселенной окружают нас – они рассеяны по земле, в небе, они в воздухе, которым мы дышим. Все, что от нас требуется, – открыть свои чувства».

Однажды они заночевали под звездным небом, и Банси рассказал мальчику о своих путешествиях в удивительные места – в Агру, Лакхнау и священный центр их родины, город Варанаси, а еще на вершину мира, в Гималаи – великие горы, в которых берут начало реки Ганг и Брахмапутра.

Банси поведал ему про Пенджаб и деревню Голи, что находится на границе между Индией и Пакистаном: предки Чопры жили там до тех пор, пока три поколения назад по какой-то причине, которую все давно позабыли, не переселились в Махараштру.

Прадедушка Чопры, сморщенный старец, столь сказочно древний, что восьмилетний Чопра не мог даже представить себе его возраст, еще помнил переселение и рассказывал правнуку хриплым срывающимся голосом о трудностях, которые сопутствовали их приобщению к культуре народа маратхи. Но клан Чопра все-таки освоился на новом месте, и теперь его представители считались в Махараштре своими людьми: Чопра, как и другие члены его семейства, прекрасно изъяснялся как на родном панджаби, так и на маратхи, и любил местную кухню. Случалось даже, что его сородичи, заключая брак, роднились с местными домами – да что уж говорить, ведь и Поппи, жена самого Чопры, принадлежала к именитому роду маратхи.

Читая дядино письмо, Чопра испытывал смешанные чувства. Они не виделись почти два десятка лет. Сейчас Банси, должно быть, уже состарился, хотя долгие годы внешне почти не менялся, словно время для него замерло. Он не оставил бродячую жизнь и все реже прерывал свои странствия, чтобы заглянуть в родную деревню, хотя каждый раз появлялся с новым цветистым букетом историй.

Чопра долгие годы не вспоминал о Банси, и вот теперь нежданно-негаданно пришло это письмо.

Помимо странной просьбы, письмо это, похоже, призвано было сообщить племяннику о том, что дядя – по его собственному убеждению – скоро оставит бренный мир. Эта мысль всколыхнула в Чопре чувства, давным-давно позабытые. Он вдруг вновь ощутил себя ребенком: вот он смеется и скачет вприпрыжку возле высокого, по-мальчишески озорного дяди; вдвоем они перелезают через осыпающуюся каменную стену садов джагирдара Дешмукха, чтобы стащить самые спелые манго; уминают фрукт за фруктом, пока сладкий манговый сок не начинает течь по подбородку и налетевшие тучи мух не сгоняют их с деревьев – всего за секунду до появления разгневанного садовника.

Снова в полицейском участке

Утром инспектор Чопра впервые за тридцать четыре года проснулся, не осознавая себя полицейским.

Какое-то время он оставался в постели – лежал, разглядывая потолок. Он физически ощущал настоятельную потребность подняться, принять душ и надеть форму.

Инерция – кажется, так называют эту силу? В конце концов, даже после того, как финишная черта остается позади, бегуну требуется время, чтобы остановиться.

Выйдя к утреннему столу в обычных хлопковых брюках и белой рубашке, он странным образом почувствовал себя неодетым.

Поппи, уже хлопотавшая на кухне в компании домработницы Латы, радостно улыбнулась мужу.

– Как чудесно, что ты завтракаешь дома, – просияла она. – А я приготовила твои любимые блинчики доса с картофелем и самбар.

Чопра поглядел на поднимавшийся над чечевичным супом белесый пар и понял, что есть не хочет. Он всегда выходил из дома ровно в семь. И уже прибыв в участок, отправлял констебля Сурата раздобыть картофельный бургер вада пав у какого-нибудь уличного торговца из тех, что толпились вдоль Сахар-роуд. В утренние часы, заполненные обычной рабочей суетой, ничего другого ему не требовалось.

После завтрака он расположился в кабинете и попробовал взяться за книги – те, что вечно откладывал на потом. Но неожиданно понял, что все эти издания, всякого рода справочники и руководства по деятельности полицейской службы, практической ценности для него больше не представляют. Он прибрался в кабинете, хотя там, как обычно, царила идеальная чистота. Затем переставил мебель, хотя этого совершенно не требовалось. Включил маленький цветной телевизор, пристроив его напротив своего любимого ротангового кресла, и попробовал посмотреть крикет. Сборная Индии играла на чужой территории: накануне Сачин Тендулкар, любимый игрок Чопры, закончил матч, незаметно приблизившись к своему очередному сенчури[1]. Обычно Чопра очень живо интересовался игрой Сачина, но сегодня мысли его витали где-то далеко.

Немного погодя он подошел к рабочему столу и достал курительную трубку из тыквы-горлянки, которую приобрел много лет назад.

Чопра никогда не признался бы в этом, но в глубине души он был англофилом. Здоровое чувство уважения к англичанам он унаследовал от отца – тот не отрицал их вины, однако понимал, как преобразился субконтинент за время трехсотлетнего владычества этих завзятых колониалистов. Чопра любил все английское и еще впечатлительным юношей проникся восхищением к Бэзилу Рэтбоуну, исполнившему роль Шерлока Холмса в фильме «Шерлок Холмс перед лицом смерти». Трубка была элементом игры, которую Чопра позволял