Грязная бомба - Александр Афанасьев

– С кого начнем?

Террорист бросил на стол телефон. Его телефон.

Телефон звонил. Он был поставлен на беззвучный режим, но он звонил. Лейтенант уставился на него, он не мог поверить своим глазам. Это был настоящий работающий телефон. Принадлежавший ему.

Любой боевик «Аль-Каиды» или Исламского государства, если ему в руки попал телефон пленного, первым делом достал бы оттуда сим-карту и аккумулятор. Это азы подполья, этому учат в лагерях. Телефон для современного партизана – расходный материал, часто на один звонок. Когда они планировали операции, то давно уже не рассчитывали на то, что засвеченный телефон приведет их куда надо. Были случаи в Ираке, когда засвеченный телефон приводил в засаду – в заминированный дом… В Ираке дошло до того, что на каждой серьезной явке террористов были веб-камеры и взрывные устройства, вмурованные в стену или пол, выведенные на телефон, часто спутниковый. Если явка провалена, подорвать ее можно было с другого конца земного шара одним телефонным звонком. Кто учил этих кретинов? Кто они такие, если не знают самых азов подпольной работы?

Если телефон включен, то, скорее всего, отряд «Морских котиков» уже где-то рядом. Скоро эти придурки узнают, с кем они связались.

Телефон звонил.

– На твой телефон постоянно звонят. Не скажешь, кто? Друзья? Семья? ФСБ?

Он что, придурок? Какое ФСБ?

В голосе того, кто почему-то называл себя Проводником, слышна едва сдерживаемая ярость. Он нарочито медленно достал пистолет и направил его в лицо лейтенанта:

– Кто там… на том конце провода?

Лейтенант молчал, видя, как белеет палец на спусковом крючке. Пистолет Макарова – полное дерьмо, но с трех футов мозги только так вышибет. Он может быть каким угодно лохом, но у него пистолет, и чтобы вышибить лейтенанту мозги, этому ублюдку достаточно шевельнуть пальцем. Лейтенант впервые посмотрел ему в глаза – его учили при попадании в плен не смотреть в глаза, это может быть истолковано, как вызов и агрессия – и понял, что перед ним никакой не профессионал. Перед ним псих с пистолетом, который ищет повод кого-нибудь убить. Все равно кого. И все равно за что. У него просто в голове что-то переклинило. И еще в распоряжении этого урода несколько Хиросим.

Лейтенант в отчаянии перевел взгляд на сидящего напротив избитого соседа по камере. Они встретились глазами, и вдруг русский запел:

– Заткнись! – Побелев, как мел, завизжал Проводник. – Заткнись! Я сказал: заткнись!!!

– Замолчи! Замолчи! Замолчи! – Проводник в бешенстве принялся бить пленного рукояткой пистолета по голове.

– Молчи!

Мужик опустил разбитую голову и перестал петь.

– Молчи! Молчи! Молчи!

Проводник обвел всех безумным взглядом, потом сфокусировался на Мердоке.

– Слава Украине! – проорал он, снова направив на него пистолет.

Лейтенант непонимающе смотрел на Проводника.

– Слава Украине! Говори: «Слава Украине!» Быстро! Убью!!!

– Слава Украине…

– Громче!

– Слава Украине!

– Еще громче!

– Слава Украине! – выкрикнул Мердок. Теперь он понял, что командир террористов – истероидный психопат с ярко выраженным маниакальным поведением. Интересно, неужели его подчиненные не видят, что ими командует психопат?

Боевик опустил пистолет.

– Героям слава, – сказал он почти нормальным голосом, – гимн знаешь?

Лейтенант покачал головой.

– Ладно… – Боевик издал смешок, который только укрепил лейтенанта в невменяемости этого типа, – научим. Живи пока…

Господи… Это же ужас! Непредставимый ужас!

Боевик пошел к двери, но не успел сделать и двух шагов, как мужик поднял голову и посмотрел на лейтенанта через мокрые кровавые сосульки, свисавшие на глаза. А потом снова запел эту гребаную…

– Эй, заткнись! – В ужасе заорал лейтенант, понимая, что сейчас будет.

Бах!

Брызги – хлестнули в лицо лейтенанта.

Боевик опустил пистолет.

– Видишь… – как-то бессвязно пояснил он, – с какой ватой приходится иметь дело? Они же все конченые. Биомасса…

Лейтенант ничего не ответил.

– Тут пока посиди…

Проводник, который после совершения акта насилия стал каким-то развязно-спокойным, пошел к двери.

Твою мать…

Стукнула дверь.

Ублюдки…

Это же пипец полный. Они тут все… им всем дурка светит. Один поет… что это было… он ведь понимал, чем это закончится, но все равно пел. Второй… твою мать, да его изучать надо. В жизни не видел настолько ненормального человека.

Что тут с ними со всеми?

Потом ему пришла в голову еще одна мысль, от которой встали дыбом волосы. Лейтенант осознал, что русский отдал за него свою жизнь. Просто так – взял и отдал. За него, за незнакомого человека, даже не русского. Он принял пулю, которая предназначалась ему.

Холодок осознания сменился кипящей яростью. Она поднималась откуда-то снизу, от живота, и наконец ударила в голову, разом сметя все мысли и оставив только одну – убивать. Он должен всех убить. Всех до единого. Путь на свободу лежит через их трупы. Они переступили черту, и теперь он не сможет жить на свете, пока все они не будут мертвы.

И никакого другого варианта нет.

Ублюдки сделали одну ошибку, только одну. Они оставили его с открытыми глазами. Он знал, где он находился, и знал, что терять ему, в общем-то, нечего…

Он не надеялся, что они пропустили пистолет или пластиковый нож, но кое-что они все же пропустили. Это была наклейка на ноготь большого пальца руки – повторяющая форму ногтя бритва – то ли из пластика, то ли из керамики. Рассчитана на то, чтобы перерезать веревку, пластиковые наручники или даже вену – если придется…

Плохо, что пальцы онемели, хотя он и двигал ими. Бритв было две, он должен был достать и перехватить пальцами хотя бы одну. Вот так…