Судьба резидента ГРУ - Михаил Ефимович Болтунов

бухте Онищенко покинул корабль, и командование тральщиком было возложено на Любимова. Однако уход капитана-наставника оказался вынужденным. Когда они стояли в Кильской бухте, к ним на борт прибыли представители английских оккупационных войск и немецкой полиции. Виктор немного знал английский, Онищенко — немецкий. Общими усилиями разобрались. Оказывается, англичане и немцы пытались объяснить, что русский корабль находится в бухте, подает сигналы гудками «прошу помощи», но когда к нему на борт хотят подняться немецкие или английские представители — капитан никого не пускает.

Онищенко и Любимов сразу смекнули, почему русский капитан не разрешает никому подняться на борт. Перед уходом в плавание «особисты» до посинения инструктировали их, что если кто-то попытается бежать с корабля, следует принимать самые жесткие меры к задержанию, а также никого не пускать на борт.

Оставался единственный вопрос: почему он просит помощи? Пришлось Онищенко передать командование Любимову, а самому убыть с местными властями к подающему сигналы бедствия.

«Ты не переживай, Виктор, — обнял его на прощанье Онищенко, — в Северном море я тебя догоню».

И вправду догнал и вот что поведал.

Капитан 3 ранга, штурман подводной лодки, успевший понюхать пороху на войне, был назначен командиром тральщика и шел общим караваном. Перед заходом в Кильскую бухту со штурманом тральщика они крепко выпили и международный сигнал: «Возьмите лоцмана» не заметили.

А заход в Кильскую бухту был крайне сложным. Однако капитан 3 ранга тоже не проˊмах. Они в войну в боевых походах немецких лоцманов не спрашивали, ходили и более сложными фарватерами. Словом, держась в кильватере впереди идущего, ориентируясь по его сигнальным огням, тральщик вошел в бухту без лоцмана. Но дальше случилась незадача. Кильская бухта чем-то похожа на Севастопольскую, на холмах расположен город с большим количеством огней. И если в море удержаться за кильватерные огни передового корабля вполне под силу опытному капитану, то здесь перед тобой — море огней. И вместо того чтобы, войдя в бухту, отвернуть вправо в сторону канала, встать в очередь, наш боевой «кэп-три» оказался в центре бухты.

Он застопорил машины, лег в дрейф и стал гудками подавать сигналы бедствия. Но предварительно вооружил всю команду баграми, дубинками и приказал всякого, кто сунется на борт, охаживать по голове.

Онищенко подошел к тральщику на полицейском катере и обложил «кэп-три» смачным русским матом. Тот притих, а потом с мостика подал команду: «Матерщинника пустить, остальных в воду, если полезут».

Так закончилась эта история.

Вторая половина маршрута по Средиземному, Мраморному и Черному морям прошла без приключений. По прибытии в Новороссийск Любимов доложил о походе, сдал фотоаппарат с отснятой пленкой и забыл о своем первом разведзадании. Но, видимо, тот, кто читал его отчет и оценивал отснятые фотокадры, запомнил молодого лейтенанта. И когда Любимов уже служил на эскадренном миноносце «Боевой» командиром артиллерийской боевой части, мечтая стать настоящим «морским волком», подал рапорт с просьбой отправить его на высшие офицерские курсы, судьба сделала резкий поворот.

И вот теперь случилось то, что случилось: завтра ему предстоит явиться в Фили, на курсы, тоже высшие и даже академические, но только офицеров разведки Генерального штаба.

…Поздней осенью 1952 года, в октябре, высшие курсы разведки были позади. В аттестации, которую подписал начальник курса генерал-майор Бедняков, было сказано: «Любимов Виктор Андреевич, старший лейтенант. С декабря 1951 года по декабрь 1952 года — слушатель Краснознаменных Высших академических курсов офицеров разведки Генерального штаба Советской Армии.

На учебу разведВАК прибыл с должности командира «БЧ-2» эскадренного миноносца «Боевой». В разведке раньше не служил. Занимался добросовестно. Все учебные дисциплины изучал серьезно.

Основную дисциплину — специальную разведку — освоил отлично. Теоретически знает организацию и ведение разведки в масштабе округ — флот.

Изучал английский язык.

Учебу на разведВАК закончил с общей отличной оценкой. Может быть использован на должности офицера морского подразделения разведки.

3 декабря 1952 года».

Остается только добавить, что за свою отличную учебу Любимов получил денежную премию. Правда, ее хватило на один вечер. Но погудели всей группой славно.

Первый день работы в разведке

Распределение Любимов получил в разведуправление Военно-морского флота. Встретили в разведке выпускников курсов хорошо, но никуда не назначили. Уже через неделю-другую Любимов разобрался в обстановке. Особенно никто не распространялся, но в коридорах Главного морского штаба чувствовалась напряженная обстановка: ходили упорные слухи о реформировании ВМФ. Говорили о слиянии Министерства обороны и Военно-морского ведомства.

В марте 1953-го умер Сталин, и вновь все затихло, затормозилось. Кто будет у власти, кто станет командовать флотом? На эти вопросы пока ответов не было.

Наконец, произошло объединение ведомств, и в составе группы военно-морских офицеров старшего лейтенанта Виктора Любимова откомандировали в Главное разведуправление Генерального штаба. Группа, надо сказать, была весьма талантливая. Василий Соловьев, Владимир Молчанов стали впоследствии адмиралами, начальниками управлений ГРУ, а Владимир Ващенко — даже заместителем начальника военной разведки.

Любимов среди них был самым молодым, как говорят, не нюхавшим пороха. Но он не унывал. Терпеливо ждал, когда уляжется реформационная неразбериха и для него найдется место.

На высших академических курсах по агентурной работе им давали лишь азы, готовили больше как командиров разведывательно-диверсионных групп, и поэтому Любимов был внутренне готов отправиться на любой флот в состав разведуправления.

Однако и тут жизнь распорядилась по-своему. Освободилась должность в аппарате военно-морского атташе в Вашингтоне, и Любимов был туда рекомендован. Должность эта была невысокой, если не сказать больше — самой низкой в аппарате атташе. По-английски она звучала как «доркипер», то есть открыватель дверей, а по-нашему, курьер охраны.

Легендировался Любимов под человека сугубо штатского, моряка торгового флота, который в войну ходил на сухогрузах по Каспию. Это во многом соответствовало действительности: знал он и сухогрузы, и Каспий, и иранские порты, и наши Красноводск, Баку, Астрахань. Ну, а скромная должность курьера охраны в какой-то мере защищала от излишне пристального внимания американской контрразведки.

Итак, США, Вашингтон… Комиссия ГРУ утвердила кандидатуру Любимова. Штатской одежды в то трудное послевоенное время у старшего лейтенанта, разумеется, не было. Экипировали его как могли. В основном со складов Главного разведуправления: костюм, пальто, шляпа. Правда, потом не забыли вычесть стоимость одежды из лейтенантской зарплаты.

Старшего сына, которому было 5 лет, рекомендовали оставить в Советском Союзе. И поскольку отец Любимова был тяжело болен, решили завезти сына по дороге в Питер, к родителям жены. Маленькую дочь, которой исполнился всего год, взяли с собой.

Оформили паспорта, билеты и двинули из Москвы в Ленинград. Денька на два задержались — в Питере погостили — и