Железная Маска и граф Сен-Жермен - Эдвард Радзинский

— Ваши коллеги ученые пишут: «Слухи о влия­нии графа на дела могущественной Австрии дошли до Парижа, и Людовик XV решил переманить за­гадочного графа. И пригласил его приехать в Па­риж». На самом деле знакомство короля и графа Сен-Жермена началось с их секретной переписки, точнее, с деликатнейшего письма графа королю.

«Запрещено все, кроме наслаждения»

Граф Сен-Жермен в своих «Записках» весьма шутливо рассказал о причинах этого первого судь­боносного письма:

«Людовик XV — истинный король Галантного века, недаром он слыл самым красивым монархом Европы. Ему было пять лет, когда умер «Король­-солнце», великий Людовик XIV, и ребенок стал 32-м королем Франции. Регентом при короле-ре­бенке стал его дядя, герцог Филипп Орлеанский. «Герцог Любви» — так справедливо следует назы­вать Филиппа Орлеанского. Именно при нем на­ступил апофеоз Галантного века, о котором сам герцог сказал: «Запрещено все, кроме наслажде­ния». И он умел наслаждаться, этот несравненный выдумщик самых разнообразных любовных экспе­риментов, опасных изысков, описанных в сочине­ниях маркиза де Сада. Наслаждались все и всюду — во дворцах, в хижинах и даже в монастырях, на­поминавших веселые бордели. Этот Герцог Любви объяснил кузине, решившей постричься и стать аббатисой: «Это не так уж глупо, дорогая! Вы при­мете обет бедности, но будете невероятно богаты, вы примете обет послушания, но будете повеле­вать, вы примете обет безбрачия, но тайных мужей у вас будет столько, сколько вы захотите». Именно при герцоге появилось множество галантных обы­чаев, которые граф Сен-Жермен застал в Париже. Например, обожествление женской груди. Как вос­хитительно говорил герцог: «Это мыс блаженства, к которому тотчас должны устремиться губы и руки каждого истинного мужчины». Поцелуй в об­наженную грудь при герцоге стал столь же обыч­ным в Париже, как нынче — рукопожатие. И когда девица отказывалась расстегнуть лиф, о ней тотчас говорили: «У бедняжки наверняка — доска!» — по­дозревая самое постыдное для тогдашних дам — плоскую грудь. Герцог любил повторять: «Мужчина любит как целует». По повелению герцога был издан подробнейший трактат о поцелуях — об их значении, особенностях и истории. Самым зауряд­ным, я бы сказал — дежурным, считался «влажный поцелуй», который информировал даму о том, что кавалер обуреваем желаниями. Куда изысканнее был «французский поцелуй», при котором следо­вало умело и долго соединяться — ласкаться язы­ками... Еще сложнее был поцелуй «флорентий­ский». Яростно, страстно впиваясь губами, не забывать сладостно-нежно пощипывать ушки лю­бимой. Далее следовало описание еще ста семна­дцати видов поцелуев... По заказу герцога была разработана главная наука его времени — «Наука флирта для дам». Это были научные изыскания: как принять самую зовущую позу на софе, как суметь соблазнительно склониться, поправляя дрова в камине, и т.д. Именно при герцоге стало модным принимать поклонников во время туалета, полуодетыми, сидя у зеркала. Туалет моментально превратился в восхитительную выставку чарую­щих прелестей. То случайно обнажалась рука, то приходилось поправить чулочек — и, следова­тельно, на мгновение приподнять юбки... И, как учил герцог, этот великий стратег любви: «Если ваши глаза попали в плен красоты, ваши уста и руки должны незамедлительно начать действо­вать...» И вправду, как удобны были эти утренние приемы, чтобы ему немедленно перейти в атаку, а ей пасть жертвой атаки. Отослав камеристку из комнаты, она просит кавалера помочь застегнуть непослушный крючочек. И вот уже: «Что вы де­лаете?.. О небо! О моя прическа!..» Для облегчения успеха атаки стали принимать воздыхателей лежа в ванне, с прелестями, накрытыми тонкой просты­ней. Именно при нем, при Герцоге Любви, начали строиться знаменитые «петит мезон». Они назы­вались безумствами (folies). Это была очарователь­ная игра слов: folies (безумство) с латинским sud folliis, что означало «под листьями». Ибо эти до­мики любовных безумств прятались в окрестно­стях столицы в тени деревьев под густой листвой. Граф Сен-Жермен был приглашен в знаменитый «петит мезон» кардинала де Роана. Он первым опи­сал стены знаменитого домика, где выпуклые фи­гуры демонстрировали все виды наслаждений. Приглашенные дамы в лорнет должны были из­учить их... прежде чем перейти в спальни — повто­рять. Однако, как говаривал граф Сен-Жермен, «герцог Орлеанский забыл грозное предупрежде­ние апостола: «Все дозволяемо, но не все дозво­лено». Бедняга стал жертвой наслаждений — бук­вально сгнил от дурных болезней. Но даже умирая в муках, этот паладин Любви упрямо именовал свои болезни «всего лишь шипами на теле пре­красных роз» и «заслуженными ранами великих любовных битв».

Но подраставший юный король увидел страш­ный конец сгнившего заживо несчастного рыцаря Любви. И преисполнился ужаса. Но, как только закрылись глаза безумца-регента, добрый народ Франции потребовал любовных подвигов от но­вого правителя — юного короля. Граф Сен-Жермен справедливо отмечал, что любовные подвиги ко­ролей возрождали во французском народе древнее чувство безопасности. Ибо еще в глубокой древ­ности считалось: чем любвеобильнее вождь пле­мени, тем плодоноснее становилась земля, богаче урожаи и тем счастливее был народ. Граф Сен-Жер­мен утверждает в «Записках», что впоследствии, когда на престол взошел Людовик XVI, первый ко­роль, верный своей жене, в стране тотчас возникла революционная ситуация! Однако вернемся, мой друг, к молодому Людовику XV, который этой ошибки не сделал. Он был совсем юн, когда во дворце появилась его первая любовница, незна­комка под густой вуалью. Придворные недолго сго­рали от любопытства. Подкупленный слуга ко­роля, будто бы от неловкости, сорвал вуаль дамы. Каково же было разочарование двора! Под вуалью скрывалась фрейлина Луиза де Мальи, урожденная де Нейль, известная дурнушка. Вуаль Луиза носила отнюдь не из скромности. Она справедливо боя­лась, что, увидев ее лицо, в поход на постель ко­роля немедленно бросятся знаменитые придвор­ные красавицы. Действительно, все дамы, прославившиеся любовными приключениями, как, например, несравненная «Мадам Версаль» (так прозвали фрейлину, переспавшую со всеми обитателями дворца), тотчас попытались соблаз­нить молодого короля. Но тщетно; юный король остался глух к их атакам. Однако, как только из мо­настырского пансиона была выпущена некрасивая девственница — родная сестра Луизы, Людовик тотчас соблазнил невинную дурнушку. Затем при­шла очередь и третьей уродливой сестры де Нейль — Дианы... Спать с сестрами — весьма сексуально. Граф Сен-Жермен в «Записках» вспоми­нает вашего великого донжуана, князя Потемкина, который умудрился переспать с четырьмя своими племянницами, по мере того как они подрастали. Но племянницы вашего Потемкина были несрав­ненные красавицы, а дамы из рода Нейль — от­менно нехороши. Так что придворные красавицы терялись в догадках о странных вкусах короля. Рождались самые невероятные версии об особом зрении молодого Людовика XV.. Граф Сен-Жер­мен, услышавший всю эту странную историю от французского посла в Вене, не размышлял над тай­ной. Он ее тотчас понял: напуганный судьбой дяди, Герцога Любви, бедный король Людовик попросту боялся повторить его судьбу. И оттого выбирает отменных дурнушек, у которых, как он наивно, по молодости, считает, не может быть любовников и, следовательно, дурных болезней. Именно тогда граф написал длинное письмо Его Величеству, предложив свои знания. Будучи сам великолепным врачом, граф Сен-Жермен отправил королю с на­рочным древнюю индийскую настойку махарад­жей. Созданная в Индии — стране изысканных на­слаждений Камасутры, она беспощадно убивала любовную инфекцию. Так что Диана из семьи де Нейль стала последней уродиной в постели Людовика XV. И вовремя! Ибо возмущение придворных красавиц короля стало всеобщим. Буквально все придворные дамы приготовились принять участие в массовом штурме королевской постели. Именно тогда, к восторгу двора, защищенный графом ко­роль смог впервые выбрать достойнейшую. Восхитительная маркиза де Ла Турнель стала первой красавицей в королевской постели. Как это ни смешно, она была из той же семейки де Нейль! Но в ее лице род де Нейль полностью себя реабилити­ровал. Ее божественные формы — пышные бедра, высокую грудь, стрелявшую без промаха из игри­вого корсажа, — обессмертили тогдашние скульп­торы. Это она глядит на нас с крутобедрых статуй античных богинь, с фронтонов дворцов, построен­ных при Людовике XV... Но и мадам де Турнель придется вскоре покинуть первую постель Фран­ции. Ибо, получив свободу желаний, король все чаще радовал свой добрый народ новыми красави­цами. Пока все они не уступили место достойней­шей. Загорелось сияние, осветившее весь Галант­ный век!.. Ее звали Жанна-Антуанетта д'Этиоль.