Неуловимая блондинка - Олег Сергеевич Агранянц

тут ни при чем. Дело в том, что известный тебе Тизанников тоже учился в этом институте и в то же время. Правда, сталевара из него не получилось, его выгнали с четвертого курса. Впрочем, сталевара не получилось и из Колмогорова.

— Ты хочешь сказать, что Колмогоров и Тизанников должны были знать друг друга и что Колмогоров как-то мог быть связан с пансионатом Тизанникова?

— Думаю, он был связан.

— А Дюма?

— Дюма занималась пансионатом Тизанникова и собирала досье на всех посетительниц кемпинга. Поэтому очевидно предположение, что твоя блондинка могла находиться в картотеке, которую собирала Дюма.

— И эта картотека сейчас в архиве у французов?

— Верно.

— И их можно спросить, нет ли в этой картотеке моей блондинки.

— Что я непременно сделаю.

* * *

Через неделю отец появился в моём офисе:

— Пришел ответ из Франции. Та дама, которая помогала нам раньше, сейчас на пенсии и живет в Биаррице. Она попросила своего бывшего коллегу помочь нам. Он мне вчера позвонил. Это Пьер. Я его знаю. Он тогда тоже занимался пансионатом Тизанникова. Сейчас у них сплошные реорганизации, и он работает в DCRI, это Управление внутренней безопасности. Но он любезно решил нам помочь.

Он протянул мне флешку.

Я вставила флешку в компьютер, раздался мужской голос. Отец начал переводить: «Рад тебя слышать. Я часто вспоминаю нашу поездку в Тулузу. Но сначала о деле. Эту даму, фотографию которой ты прислал, зовут Skorokodova Margarita, 1976 года рождения, в анкете она указала профессию «агент туристической фирмы». Прилагаю короткое досье. Там даты прилета и отлета. Жила в пансионате «Аделаида» у Тизанникова. Ты сам прекрасно знаешь, что это такое. Прилагаю несколько фотографий. Явно потянут на эротический журнал. Это пока все, что мы о ней знаем. Если будет что-то новое, позвоню. Как ты там в Вашингтоне?

— Я не в Вашингтоне, я в Орландо.

— Оно и понятно. После Бразилии в Вашингтоне холодно.

— Как Рене?

— Он в Лионе, я его часто вижу, передам привет. Когда к нам?

— Трудно сказать.

— По «шоп пресьон» не скучаешь?

— Скучаю. В Америке такого нет.

— Если что, звони».

Еще пара фраз, и разговор закончился.

— Вот и все. Дальше фотографии.

Фотографии были отвратительными. Но на них блондинка была моложе лет на десять.

— Тебе не надо смотреть на эту гадость, — отец выключил компьютер.

— Итак, даму зовут Скороходова. Мы сможем ее найти?

— Найти в России даму, если знаешь только ее фамилию! Хотя фамилия редкая. Можно попытаться.

— Мы знаем ее профессию — «агент туристической фирмы».

— В те годы, когда не хотели называть свою профессию, писали «агент туристической фирмы».

— Значит, ничего?

— Почти ничего.

— Что такое «шоп пресьон»?

— Двухлитровая кружка бочкового пива.

— Ты этого Поля хорошо знаешь?

— Да. Мы с ним ездили в Тулузу для встречи с баронессой Морнингтауэр.

— Тоже твоя старая знакомая?

— Очень старая.

— Что будем делать?

— Ждать.

Ждать пришлось недолго.

6. Светская беседа с баронессой

Отец позвонил в десять утра:

— Возьми пару фотографий Скороходовой и в аэропорт. Когда вырулишь на Dulles Access, позвони мне, введу в курс. У тебя очень мало времени. Самолет из Майами прилетает через сорок пять минут.

Фотографии Скороходовой лежали у меня в столе. Моя «сентра» была удачно припаркована; через десять минут я уже вырулила на центральную полосу Dulles Access и позвонила отцу:

— Кого я еду встревать?

— Баронессу Морнингтауэр. Час назад позвонил Пьер и сказал, что баронесса летит из Майами в Лондон через Вашингтон. Я позвонил Биллу, объяснил ситуацию. Он обещал предупредить службу в Далласе, если нужно, они немного задержат вылет.

— Это та самая баронесса?

— Да, та самая.

— Она будет со мной разговаривать?

— Она очень сложный человек.

— Как найти к ней подход?

— Скажи, что ты моя дочь и что я просил ее ответить на твои вопросы.

— Поможет?

— Не знаю, но попробовать стоит.

— Что от нее нужно узнать?

— Всё о Скороходовой. И самое главное, как ее найти.

— Она это знает?

— Вряд ли. Но попытаться стоит.

— Как я ее узнаю?

— Она баронесса. И это будет сразу заметно. Не так много баронесс прилетают из Майами в Вашингтон.

— На каком языке с ней говорить?

— По-русски.

— Я уже въехала в паркинг.

— Удачи. Самолет приземлился десять минут назад. У тебя еще есть время.

В аэропорту меня встречал Рой Хиггинс. Мы с ним знакомы уже лет десять.

— Мне сказали, что нужно задержать самолет. Больше чем на полчаса не сможем.

— Дама уже прилетела?

— Да, сидит в VIP-зале. Там тебя ждет Бетти Лейн. Ты ее знаешь?

— Да.

— Она тебе покажет баронессу.

Рой провел меня через все кордоны. Бетти встречала нас у входа в VIP-салон и показала на сидящую ко мне спиной даму:

— Это она.

* * *

— Извините, баронесса. Я хотела бы вам задать несколько вопросов.

Худая дама в строгом черном костюме сидела в мягком кресле напротив окна. Её сухое неподвижное высохшее лицо полностью отвечало моим представлениям о старых баронессах[2].

— Моя фамилия Лонова. Карина Лонова.

Баронесса удивленно посмотрела на меня:

— Лонова. Дочь?

— Да, мадам.

— Тоже по ведомству полиции, как и твой отец?

— Увы, мадам.

— Твой отец — выдающийся поэт. Если бы он занимался поэзией! Скажи, девочка, что важнее — поймать двух-трех мерзавцев или написать замечательное стихотворение?

Я решила с ней не спорить:

— Я с вами согласна, но в жизни проходится делать не то, что хочешь.

— Верно. Твой отец писал замечательные стихи.

Потом спохватилась:

— Хотя, почему «писал»? Он жив?

— Жив.

— Это приятная новость. Лучше него найти рифму никто не мог. Поверь мне, я знаю. Никто. О чем ты хотела меня спросить?

— Я хотела показать вам одну фотографию, мадам.

— Да перестань ты… мадам, мадам. Мне приятней, когда меня называют по-русски Елизавета Борисовна. Понимаешь, это очень правильно — звать по отчеству: Борисовна. И ты должна звать себя Карина Евгеньевна.

Обычно при таких словах люди улыбаются, но лицо баронессы оставалось неподвижным.

— Меня никто так никогда не звал.

— Понимаю. И что ты мне хотела показать?

Я протянула ей фотографию Скороходовой:

— Знали ли вы эту даму?

— Знала. Скороходова. По-моему, ее звали Маргарита.

— Да, Маргарита. У вас хорошая память.

— Только не льсти. Что она сделала? Почему вы ее ищите?

— Мы точно не знаем, но после беседы с ней два человека умерли.

— Как умерли?

— Легли спать и не проснулись.

— Так это великолепно! Лечь и не проснуться. Твой отец по-прежнему поклонник Песталоцци.

Я решила согласиться:

— Да.

— Передай ему, что он был прав. Прав. Вся эта дурь с эмансипацией —