Бешеная - Александр Бушков

– Я чую дыхание Тьмы, Мастер… – произнеслаженщина, не шелохнувшись.

– Делай, – сказал он, как отрубил. Посмотрел наДашу. – Подойди ближе.

Она сделала несколько шагов вперед – пока человек в маске неостановил повелительным жестом. Над углями струился слоистый дым. Обнаженнаяженщина извлекла откуда-то восковую фигурку с приклеенными к корявой головкенастоящими человеческими седыми волосами и медленно, с величайшей сосредоточенностьюстала втыкать длинную иглу, целя туда, где у человека располагается сердце,монотонно бормоча нечто похожее на заклинания.

Не обращая больше на нее внимания, человек в маске сказал:

– Раздевайся.

– Я – куруманская хозяйка ночи, – сказала Дашарасслабленным голосом наркоманки.

– Раздевайся… сестра.

Стараясь придать движениям неминуемую после дозы наркотикарасхлябанность, Даша стала медленно расстегивать пуговицы. Страха, понятно, небыло никакого. Чертова хата обложена, таксер был подставным оперативником, налестнице уже наверняка бдят камуфлированные амбалы, достаточно визга или шумаборьбы… Но не ублажать же его, черт побери? Если полезет с нежностями, всерухнет, много на них не навесишь…

Ладно, лапанье еще можно перетерпеть, а там, когда зайдетдалеко, можно и симулировать всплеск наркотической ярости… Она избавилась отпоследних деталей туалета, вопросительно взглянула, не забывая держать на лицеотрешенно-туповатую улыбочку.

Мастер поманил ее обоими указательными пальцами. Дашаподошла совсем близко. Повинуясь движению его ладоней, опустилась на колени межего расставленных ног, посмотрела вверх, но точный цвет его темных глазопределить так и не смогла. Насчет особых примет можно только гадать. На ладонях,на пальцах – ни шрамов, ни татуировок, голос глубокий, звучный. Маска сделананаподобие древнегреческого шлема, только гребня нет, волосы закрыты – но ониопределенно подстрижены коротко, иначе выбивались бы пряди. Негусто. Да, это,пожалуй что, волк… Главарь.

Он чуть наклонился вперед, приложив обушок лезвия к шее –лезвие вовсе не показалось холодным – медленно задрал Даше голову. Провелкончиком клинка меж грудей, вниз по животу. Даша не шелохнулась, прекраснопонимая, что идет проверка.

– Геката, Зогро, Моммо… – бормоталаженщина. – Зову тебя, повелительница перекрестков и ночных дорог…

Обушок прошелся по коже пониже пупка, взъерошил волосы. Дашаполузакрыла глаза, учащенно дыша.

Это было не в кино и не во сне – посреди миллионногоШантарска, славного в числе прочего и космической электроникой.

Человек в маске осматривал ее предплечья. Там все было впорядке – «следы уколов» наносил специалист своего дела, знавший наркомановлучше, чем собственную жену.

Кончик лезвия больно царапнул под левой грудью. Дашатерпела, мгновенно прикинув, как в случае малейшей агрессии нанесет удар. Глазона, конечно, не опускала, по-прежнему изображая экстаз, но чувствовала, как покоже поползла кровь. Мастер подождал, когда стечет немного на лезвие, медленноподнял его ко рту, слизнул половину, клинок оказался у самых губ Даши. Онаслизала остальное, ухитрившись не порезать язык.

– Молись. Нашу молитву…

– Нима оговакул то сан вабзи…

«Отче наш» шиворот-навыворот она зубрила два часа – итеперь отбарабанила без малейшей заминки.

– Встань.

Он усадил Дашу на колени, обнял за талию, положил ладонь набедро. Руки, чувствовалось, сильные, не дрожат ничуть – не пьян, запаха неощущается, и не похоже, чтобы принимал дурь. Положительно, волк… Хрумкина вышлаот него с физиономией, исполненной преданности и почтения, словно секретарьрайкома, удостоившийся визита к Брежневу…

Ладонь переползла с бедра на выстриженную по западной модедорожку – несуетливо, властно. Даша терпела, невольно отметив, что попала влапы опытного, спокойного мужика.

– Тебе сказали, кто я?

– Я тебя чувствую, даже если бы мне не говорилипрежде… – тихо сказала она. – Бабушка меня учила, что Черный Хозяиноднажды придет…

– Ты мне нравишься, ведьма, – он был, конечно, вдолжной степени возбужден, но на суетливого психа не походил ничуть. – Мнесказали, ты хочешь примкнуть к Братству?

– Да, Гроссмейстер, – шепнула она.

– К великому Сатане ведет много дорог, но ни одной непроложено в обратную сторону…

– Я готова…

Ранка под левой грудью уже не кровоточила. Ладони медленно блуждалипо ее телу, дым плавал по комнате тяжелыми волнами, темные глаза в прорезимаски не отрывались от ее лица. Женщина в углу вдруг простонала-прорычалачто-то вовсе уж невразумительное, подняв фигурку над углями.

– Ты давно служишь Ему?

– С детства, – сказала Даша. – Я же говорю –бабушка учила… Жаль, что ты не знал мою бабушку, Мастер…

«Вот уж точно, – мысленно добавила она. – Бабушка,человек верующий, придушила бы это сокровище собственными руками…»

– Я хочу войти в тебя, – сказал оннегромко. – Мы должны слиться во благо Его, погрузившись в поток энергииКнязя Тьмы, несущий наслаждения Той Стороны…

– Не здесь, Гроссмейстер, – сказала Даша,старательно придыхая после каждого слова. – В магии Ритуала, в сиянииЛуны, посреди дьявольской ночи и с соленым привкусом крови на губах…

– Я понял, – ответил он, не убирая рук. –Через три дня – Полнолуние. И черная месса…

Даша, решив внести инициативу и разнообразие, соскользнула сего колен и медленно закружилась по комнате, раскинув руки, украдкой глядя подноги, чтобы не влететь босой подошвой в блюдо с углями.

Резко остановилась, повернулась к нему лицом:

– Я буду ждать полнолуния, Мастер…

– Смерть! – взвыла женщина, роняя на углиистыканную иглой фигурку. – Смерть! И да растают кости Розанова, как этотвоск, и растечется его сердце…

Даша кое-что сообразила: Розанов, директор из «оборонки»,заклейменный демократической прессой как один из вождей «красно-коричневыхпротивников реформ», был на выборах в Госдуму наиболее опасным противникомгосподина Москальца. Нет, этот, в маске, безусловно, не Москалец, у того глазасиние… Да и голос не тот… Интересные методы предвыборной агитации, надосказать.

– Иди к братьям и сестрам, – сказал Мастер. –И если кто-то выдумает к тебе приставать, смело отвечай, что отныне ты –Невеста Луны…

«Ну, спасибочки, – подумала Даша, неловкими движениямисобирая разбросанную одежду. – Сей почетный титул означает, что на шабашеты, друг ситный, намерен меня долго и вдумчиво трахать. Наслышаны-с. Тампоглядим…»