Остров кошмаров. Томагавки и алмазы - Александр Бушков

Нужно обязательно упомянуть, что в Англии тогда работали Адам Смит и Дэвид Рикардо, которых сегодня считают отцами политэкономии.

Но главное, пожалуй, – именно в восемнадцатом веке, именно в Англии свершился один из важнейших прорывов в медицине – было открыто оспопрививание. По-моему, это заслуживает отдельного обстоятельного разговора.

Ныне оспа исчезла совершенно, ее перестали в обязательном порядке прививать всем младенцам уже несколько десятилетий назад (хотя у автора этих строк, как и у всех его ровесников, след от прививки сохранился). Поэтому современному человеку трудновато понять, каким ужасом оспа была для человечества несколько столетий назад…

Кое в чем она была пострашнее чумы и холеры. Законы распространения эпидемий до сих пор остаются для современной медицины загадкой, хотя некоторые энтузиасты считают, что они должны существовать, и даже пытаются их исследовать, что особого успеха пока не принесло. Так вот, оспа была известна еще в древние времена, но добрую пару тысячелетий словно бы «спала» – а вот в начале XV в. словно бы проснулась и форменным лесным пожаром накатилась на Европу. Чума и холера объявлялись эпизодически, не так уж часто – а вот оспа присутствовала постоянно, убивала методично, регулярно, практически беспрерывно. По разным подсчетам, с начала XV в. она уносила от 400 000 до 500 000 жизней ежегодно. Какого бы то ни было лечения попросту не существовало, заболевшему оставалось лишь полагаться на судьбу или на бога – смотря во что он верил.

Оспа была двух типов: обычная и так называемая геморрагическая. Первая просто вызывала многочисленные гнойники на коже, а ко второй добавлялись еще и внутренние кровоизлияния. Поэтому смертность от обычной оспы составляла примерно 45 %, от геморрагической – примерно 90 %. Но и тем, кто выздоравливал после обычней оспы, приходилось несладко: они оставались изуродованными на всю жизнь.

У выздоровевшего гнойники высыхали, покрывались струпьями, а когда струпья отпадали, и тело, и лицо оставались навсегда покрытыми не только «рябинами», но и уродливыми рубцами. Не зря Валентин Пикуль в одном из своих исторических романов написал примечательную фразу: «Не верьте воздушным прелестям портретов красавиц прошлого – их оригиналы были корявыми!» Очень часто так и обстояло…

Жил-был в провинции, в сельской глуши молодой врач по имени Эдвард Дженнер. Как всякий сельский житель, он прекрасно знал, что существует еще и коровья оспа, в отличие от человеческой протекающая очень легко: на коже у коровы всего-навсего высыпает некоторое количество гнойных пузырьков, не таких уж и больших, очень быстро они проходят, не оставляя ни рябин, ни рубцов – и болезнь никогда уже не повторяется. Дженнер знал еще, что практически каждая доярка рано или поздно заражается коровьей оспой, протекающей у людей так же легко, как у коров. И однажды сопоставил кое-что…

Ни одна доярка, перенесшая коровью оспу, после этого никогда больше не заражалась человеческой, как бы ни свирепствовала в округе эпидемия!

Давненько уж повелось, в самых разных странах, что «образованное общество» свысока относится к так называемой «народной мудрости», считая, что достижения науки превосходят все познания темного «простонародья». Что не раз бывало крупной ошибкой…

Вот и теперь Дженнер решил обратиться к «народной мудрости». Принялся расспрашивать доильщиц и вскоре с удивлением обнаружила: практически каждый сельчанин, грамотный он или неграмотный, в отличие от образованных докторов прекрасно знает, что между коровьей оспой и человеческой существует какая-то связь. Все доярки рассказывали одно и то же: да, практически каждая из них скорее раньше, чем позже заражается коровьей оспой, на руках (только на руках!) появляются те же оспенные пузырьки, но они быстро проходят, не оставляя следов. И никто после этого не заражается оспой человеческой.

Дженнер зарылся в медицинские книги. И вскоре выяснил: у многих неевропейских народов, стоящих не на таком уж высоком уровне развития (по каковой причине и на их «народную мудрость» «образованное общество» высокомерно не обращает внимания, ну разве что курьеза ради), среди их экзотических обычаев упоминается и о таком: заражать детей гноем оспы (не коровьей, а человеческой!), втирая его в царапину на коже. После этого дети, конечно, заболевают, но болезнь протекает очень легко, без смертельных случаев и уродств. Никаких выводов из этого ученые мужи не делали – просто включали и этот эпизод в свои книги о туземных курьезах и уезжали поближе к цивилизованным краям.

Вот тут у Дженнера стала формироваться теория: если искусственно заразить человека оспой, он переболеет в легкой форме и никогда уже больше не заболеет «всерьез».

Теория без экспериментального подтверждения не стоит и ломаного гроша – по крайней мере, в подобных случаях. Однако Дженнеру чисто по-человечески было страшно сделать то, чего еще никто в Европе не делал. Заразить пациента человеческой оспой? Рискованно… Может быть, попробовать сначала коровьей?

Уже разработав методику прививок, Дженнер колебался тридцать лет – за что лично я упрекать его не берусь. И наконец решился, уговорил родителей восьмилетнего сельского мальчика Джемса Фиппса, сделал ему царапинку на руке и внес туда гной из пузырька очередной подхватившей коровью оспу доярки. Историческая дата известна точно: 14 мая 1796 г.

У Джемса появилось легкое недомогание, но уже через несколько дней он себя почувствовал полностью здоровым. Торжествовать победу Дженнер никак не мог, его удачный опыт лишь подтвердил то, что с давних пор было известно в народе: коровью оспу человек переносит очень легко. И всё. А вот стал ли мальчик невосприимчив к человеческой оспе, сказать было невозможно…

Вскоре в тех местах случилась очередная вспышка человеческой обычной оспы – и Дженнер решился на второй опыт. Неизвестно, как ему удалось второй раз уговорить родителей того же Джемса Фиппса подвергнуть сына гораздо более опасному эксперименту – но как-то же удалось! Дженнер внес в царапину на руке мальчика гной уже человеческой оспы. И трое суток ждал результатов – наверняка в диком напряжении. Нравы в деревенской глуши повсюду одинаковы, и, если бы мальчик опасно заболел, Дженнеру, пожалуй, и не жить…

Джемс не заболел вообще! Даже легкого недомогания не было. Вот это уже был успех – звонкий, оглушительный, неопровержимый. В 1798 г. Дженнер опубликовал результаты своих работ, и оспопрививание стало распространяться сначала по Англии, потом по Европе, а потом по всему миру.

Поначалу дело шло медленно и туго. Против Дженнера выступали и церковники, считавшие его работу «богопротивным делом», и немалое число врачей-консерваторов в самых разных странах. Широко распространялись дурацкие слухи: будто у тех, кому прививают оспу, вырастают коровьи хвосты и рога, а иные несчастные вообще с ног до головы обрастают шерстью, начинают ходить только на четвереньках, теряют дар человеческой речи и способны только мычать. В поддержку этих слухов появилось немало карикатур, изображавших превращение людей в животных. Позицию Дженнера ослабляло еще и то, что он не мог дать научного обоснования своему открытию: вирус оспы был обнаружен через много лет поле его смерти, в 1906–1907 годах…