Будущий мой - Юлия Бонд

тот продолжает стоять на своём до последнего.

Отец смотрит на меня сверху вниз, ожидая ответа. Я нахожу в себе силы подняться и встать напротив него. Убираю с лица прилипшие пряди волос и тыльной стороной ладони вытираю слёзы, размазывая солёную влагу по щекам.

– Выбирать? А чем ты лучше Олега? Ты у нас белый и пушистый, Константин Владимирович? Не думай, что я ничего не знаю. Ты такой же, как и Олег, а значит, не нужно запрещать мне быть с ним только из-за того, что Олег живёт за гранью закона. Старше меня? Правда? Почему же тебя не смутила разница в возрасте с твоей последней женой. Напомни мне, на сколько Мая старше меня? На пять лет? Да! Точно. Так что, папа? Какие ещё будут аргументы?

– Маша, я говорю тебе в последний раз. Идём со мной, иначе ты больше мне не дочь!

– Хорошо, Константин Владимирович. Я вас услышала. А теперь прошу покинуть этот дом, потому что у вас больше нет дочери, – последнюю фразу я практически выплёвываю с желчью.

Всё случилось именно так, как я больше всего боялась. Отец отказался от меня. Опять бросил, когда что-то пошло не так.

41

Маша

– Олег, ну почему они все против нас? Разве любить – это преступление? – спрашиваю я, обрабатываю раны на лице Сокола, когда мы остаёмся наедине.

Отец пулей вылетел из дома, едва не снеся дверь с петель. Уходя, ругался отборным матом, почти что проклиная. Такого злого папы я никогда не видела раньше.

– Машка, не думай об этом. Ничего уже не поменять. Всегда найдутся противники в любом деле, – Олег пытается улыбаться, но у него это плохо получается. Каждое движения мускулов на лице вызывают у него боль, отчего он заметно кривится.

– Чего ты улыбаешься? Отец отделал тебя по полной программе, а ты улыбаешься.

– Улыбаюсь, но не по этой причине.

– Тогда почему? – Олег тянется рукой к моим пальцам, отбирает вату. Хватается за талию и усаживает к себе на колени.

– Я улыбаюсь, потому что ты осталась со мной. Твой отец такой херни нагородил.

– Он может. Но, думаю, кое-что было правдой.

– То, что ты переспала со мной в день свадьбы отца назло ему? Знаю. Но потом же всё было по-другому. Правда?

– Да, – киваю я, зарываясь пальцами в волосах Олега на затылке. – Тогда я тебе тоже кое-что скажу.

– Скажи.

– Я знаю, что ты был первой любовью у моей тёти, – Олег напрягается.

– Нина сказала?

– Да. Ещё она сказала, что ты заставил её сделать аборт, когда ей было семнадцать лет. Из-за неудачного аборта она осталась бездетной. Ты сломал жизнь моей тёте?

– Нет. Машка, всё было не совсем так. Тогда мне самому было семнадцать лет. А делать аборт я никого не заставлял. Просто сказал, что никогда на ней не женюсь, потому что не люблю.

– Знаешь, а она так и не вышла замуж. Тебя всю жизнь любила, возможно, до сих пор любит.

– Это не мои проблемы, Маша, – последняя фраза больно режет по моему сердцу.

Да, я знаю, что мужчины не такие чувственные натуры, как женщины, но всё же. Разве можно быть равнодушным к человеку, который тебя любит? Неужели проявление сочувствия и милосердия – удел лишь слабого пола?

– Машка, не дуйся на меня. Хорошо?

– Я не дуюсь. Я просто думала, что ты проявишь хоть капельку жалости.

– Жалости? Маш, ты точно не возвела меня к лику святых? – Олег удивлённо приподнимает брови, заглядывая в мои глаза.

– Нет. Не переживай. Корону и всё такое я на тебя не одевала.

– Хорошо, потому что я очень жёсткий человек и меня не волнуют проблемы других людей.

– А что насчёт меня?

– А что насчёт тебя?

– Мои проблемы волнуют? – Неуверенно протягиваю я, боясь услышать ответ.

– Тарновская, ты – моя роковая женщина. Ты снесла мне крышу с первой встречи. Как думаешь, меня волнуют твои проблемы?

– Не знаю.

– Врунишка, – смеётся Олег, прижимая моё тело к себе. – Знаешь. Маша. Ты давно уже поняла, какую власть обрела надо мной: сначала над моим телом, потом сердцем, а теперь разумом. Твои проблемы – это мои проблемы. Твои победы – мои победы. Твоя жизнь – моя жизнь.

– Философствуешь? – Улыбаюсь, чувствуя, как сердце наполняется радостью. Таких слов мне никто и никогда не говорил.

– Типа того. А вообще, я приготовил завтрак, но твой отец испортил всю романтику.

Бросаю взгляд на пол. Омлет, ветчина, сок, чай. Олег действительно хотел удивить меня завтраком.

– Думаю, у тебя ещё будет возможность организовать мне романтику.

– Ты этого хочешь? Хочешь романтику? – Олег выжидающе смотрит на меня.

– Хочу. Организуешь?

– Для тебя, Тарновская, хоть звезду с неба.

– Но звёзды дарить я не прошу, а вот как-нибудь со мной потанцевать или сходить в кино – очень даже хочу.

– Хочешь сидеть на заднем ряду в кинотеатре и целоваться? – Олег сдерживает в себе порыв рассмеяться, но я легко толкаю его в грудь, и мы смеёмся вместе.

– Хочу. И попкорн тоже хочу.

– Окей. Принято. Будет тебе романтика, крошка.

* * *

Я осталась жить у Олега. Первые три дня мы не выходили из дома, полностью увязли друг в друге. Мы гуляли во дворе, держась за руки и переплетая пальцы в замок. Жарили на мангале мясо и рыбу. Грелись под последними солнечными лучами, устроившись на расстеленном на траве пледе. Олег катал меня на странном велосипеде, который нашёл в подвале дома. А