Несчастье на полставки - Анна Кувайкова

— А на куда? — тут же бесхитростно поинтересовалась девушка, деля это максимально невинно.

Ага-ага, почти верю. И больше на эти печеньки не куплюсь! Долой заманчивую сторону зла и вкусняшки, мы тут тоже… не пальцем деланные, отнюдь!

И вместо неловкого, но правдиво ответа, мой личный коуч получил загадочную улыбку, вкупе с тем самым пожиманием плечами. Вот так-то. Мона Лиза вам, с деревеньки простой, тщательными вашими усилиями да обученная!

— А вот это уже обидно, — насупилась Милана. — Мне-то могла бы и сказать!

— Чой-то? — искренне удивилась, наконец-то чувствуя это. Злорадство ты мое, злорадненькое! Любименькое, родименькое, реденькое… Давненько на волю не выпускаемое! Соскучилось, бедное, по душам черным людским! — Личное, это личное, Милана Сергеевна. Так что попрошу вас свой носик в мои финансы не совать!

— И все претензии предъявлять твоему адвокату? — предупреждающе прищурилась мадам Козырева. — Ладно, запомним, Соколовская. А теперь, поднимая свою нетренированную в принципе попу. У нас по плану маникюр, шугаринг, пилинг и салон-парикмахерская. Что, скисла? То-то же. Не злопамятная, но мстить буду долго и со вкусом! Идем.

Скисла, значит, да… Тю-ю! Нашла мне тут тоже, сливу перезревшую. Я, может, конечно, и скисла чутка, но исключительно из-за излишней заботы опухнув. И раз, пошла такая пьянка, да в родную садоводо-огородную тему…

А устрою ка я им хардкор, да на пяти любимых грядках!

Будут знать, как с Анастасией Соколовской играть, да поперек ее собственных принципов перевоспитывать!

В общем, следуя озвученному совету, я послушно поднялась. Согласно покивала, предано в глазки заглянула, на пятках развернулась… и в собственный номерок отдохнуть как следует намылилась. Пилинг-ширинг, маникюр-шугаринг… а брейтесь вы, товарищи сами. Нас, как того кота из мультика, и здесь неплохо кормют!

В общем, намылила я кроссовки родные, на половину стоптанные, да от благодетелей своих подальше, особо согласия их не спрашивая. Развернулась чутка, шаг вперед сделала… и тут же грохнулась на пятую точку, в кого-то со всего размаху врезавшись!

Ну вот, опять. Как к прежней Аське возвращаешься, так невезение упрямое прямо на самое дно жизни огромным камушком тянет! И что делать прикажете?

И деловой стервой становиться не хочется, и жить так дальше невозможно! Хотя бы потому, что Ромашка мой сладенький, на талисманах разорится, и самолично меня посылкой в Тибет отошлет. А я не хочу стричься наголо, у меня черепушка неровная!

И вообще, оранжевый цвет мне не пойдет!

Или в оранжевом все-таки щеголяют монахи Шаолиня?

— О! Рardont, mademoiselle! — прямо посреди моих печальных раздумий, раздался бархатный мужской голос откуда-то сверху. И меня быстро, ловко, и безапелляционно вздернули на ноги, не спрашивая разрешения. — Еxcusez-moi, vous êtes dans l’ordre?

— О как, — с любопытством протянула Милана, окидывая взглядом незнакомца, сбившего меня с ног, и сейчас кудахтающего надо мной взволнованной мамой-наседкой. — Настоящий француз! И что он балакает?

— Извиняется, — машинально перевела, сочувствуя собственной отбитой попе, и ни капли — самолюбию. Ему-то как раз не привыкать! — И спрашивает, в порядке ли я.

— Так ответь ему, пока он до седых волос не поседел тут, — хмыкнула Милана, выразительным взглядом указывая на обеспокоенного мужчину, до сих пор продолжающего держать меня за руки. А я что? Ну, я спросила, супротив такого пристального внимания ничего не возразив. И что же тут, как поется в песне, криминального?

Да вы бы слышали, как он обрадовался родной речи!

Затараторил тут же, вываливая на меня ушат… нет, ведро… нет, целую гору информации! И, знаете, что странно? Его языку я обрадовалась гораздо больше, чем перспективе скорого и долгого общения с Миланой! А уж когда француз, извинившись еще с десяток раз, улыбаясь во все свои белые красивые зубы, предложил провести ему экскурсию…

Да я тут же, с радостью была на всё согласная!

К огромному неудовольствию моей спутницы, конечно же. Даже с первого взгляда было видно, насколько ей понравился улыбчивый мужчинка. А он (вот гад какой!) взял и от ее сиятельной компании тактично отказался, бесцеремонно уцепив меня под локоток. Естественно, как и все представители его народа, чуть-чуть полицемерив. Французы они такие, да. Всегда и всем улыбаются, даже если им плохо, грустно, или совсем не нравится стоящий напротив человек.

А я же… а я все это время хихикала. Мысленно, конечно. Но злорадно, подленько, гаденько, и от всей своей гадкой душонки. Я-то этот народ знала! А вот Мила — нет. Она явно надеялась на дальнейшее общение с красивым мужчиной, одетым в небрежно-большой кожаный плащ, тонкую серую футболку, джинсы и сапоги-ботфорты. Плюс часы, множественные цепочки… Мода такая скорее подростковая, чем взрослая, но пять же — весьма характерная для французов, которые всегда в поисках собственного индивидуального стиля.

На вид ему было около двадцати восьми, высок, немного худощав, может, спором каким занимает. С гривой длинноватых, в творческом беспорядке русых волос, голубыми глазами и легкой небритостью. О, Гаспар Моро действительно был шикарен и неповторим, до неприличия сильно выделяясь среди наших соотечественников! Неудивительно, что Миланка-то поплыла.

Но, к ее огромному сожалению — французик-то нет! На ее чары не поддался, вежливо извинился, знакомству обрадовался… а потом нагло украл меня из отеля, под благовидным предлогом осмотра местных достопримечательностей. И в этом, опять же, нет ничего удивительного. Позвать едва знакомого человека на обед, прогулку или даже на целый уик-энд — для жителей Франции обычное дело. И отказываться не стоит, они очень обидчивы и прилично заносчивы!

К тому же, Гаспар оказался истинным представителем своего народа. То есть очень болтливым, крайне эмоциональным, невероятно улыбчивым, с очень яркой мимикой и активной жестикуляцией. Я, таких как он, знала. И, естественно, с радостью воспользовалась такой шикарной возможностью!

А самая прелесть… о, самая прелесть заключалась в том, что местности не знали ни я, ни он!

Так что мое желание досадить Милане, да и вообще, сам отпуск, скорее напоминающий лагерь строгого режима по перевоспитанию, вдруг превратился в увлекательное приключение. Ни дать, ни взять — Алиса в страну чудес с разбегу брякнулась!

Эх, мой милый, картавый Белый Кролик… где ты раньше-то пропадал, сладенький?

— Как же ты вообще оказался здесь, в России? — устав от долгой, эмоциональной прогулки, ближе к вечеру, мы, наконец, осели в красивой, изящной кафешке, которую, после долгих поисков, выбрал изысканный француз. — Ты так и не сказал, Гаспар!

— О, моя маленькая Асель, — картинно вздохнул мужчина, в сотый, а быть может, тысячный раз, устраивая передо мной небольшой, полный трагизма спектакль. — Это совершенно, совершенно невообразимая история! Я устал, я так устал от своей работы! Я так хотел отдохнуть, желал поправить здоровье. Семейный врач сказал сменить климат, сменить кардинально! И я решился на суровую Россию. Ох, знал бы я тогда, на что решаюсь! Ах, Асель, это был самый странный выбор в моей жизни. Представь, как я был удивлен по прилету, не заметив изменений! Дева моя, здесь было ужасно скучно. Меня никто не понимал!