Белый дракон. Разрубленное небо - Александр Логачев

— Я понимаю, — Артем кивнул. — Но для чего тебе вдруг понадобился Белый Дракон?

— Для чего? Чтобы спасти мою страну! И меня ничто не остановит на этом пути! — Годайго взмахнул рукой с четками.

— Разве стране что-то угрожает? Монголы разбиты…

— Монголы?! Есть кое-что похуже монголов. Род Ходзё — вот кто хуже и страшнее любых монголов.

Годайго неожиданно для Артема проворно вскочил на ноги и принялся вышагивать вдоль стола, от одной стены к другой.

— Задумайся вот о чем, Ямомото-сан! Никогда прежде чужие армии не приближались к нашим берегам. Никогда прежде правители иных земель и в страшных снах не могли вообразить, что нападают на страну Ямато. Знали, что сами Небеса станут на защиту страны Ямато и принесут погибель варварам. Так почему сейчас варвары решились, почему набрались храбрости? Я скажу тебе почему, Ямомото-сан. Потому что ослабла страна Ямато за время правления дома Ходзё. Ослабла, как слабеет человек, рана которого не заживает, а продолжает кровоточить. Кровоточащая рана моей стране нанесена домом Ходзё. Во время их регентства лишь стоны и крики о помощи слышны отовсюду. Только в доме Ходзё нескончаемый праздник, только они прирастают землями, только они богатеют…

Наблюдая за мечущимся от стены к стене экс-императором, Артем подумал, что тот, похоже, не только к женщинам «испытывает такую личную неприязнь, что кушать не может», но и к дому Ходзё. Вопрос — к кому больше…

— Хитрый Ясутоки и нападение монголов сумел обернуть себе на пользу. Он уговорил напуганного императора подписать закон, по которому сиккэн получает право мобилизовывать людей, не являющихся вассалами бакуфу, а также право изымать на военные нужды продовольствие у любого подданного Хризантемного трона. Каково, а? У любого! У кого пожелает! Я знаю, у кого пожелает Ясутоки — у своих противников, у тех, кто станет выступать против дома Ходзё, даже у тех, кто всего лишь скажет слово против Ходзё. И конечно, число противников дома Ходзё сразу станет меньше. Как же иначе, когда каждый будет знать, что в любой момент в твой дом могут ворваться воины Ходзё и отобрать все продовольствие на военные нужды. А если станешь сопротивляться, откажешься, поднимешь мятеж, то Ходзё в ответ поднимет против тебя императорскую армию…

Император-монах вдруг резко повернулся, метнулся к столу, опустился на колени, нетерпеливым движением раскрыл стоявшую на столе коробку для бумаг.

— Скажу о том, о чем знает очень мало людей. Вот. — Годайго достал из коробки свернутый трубкой лист рисовой бумаги, потряс им. — Вот тайно снятая копия письма монгольских вождей…

— Монгольских вождей? — вырвалось у Артема.

— Да, монгольских вождей. — Годайго развернул бумагу. — Это письмо доставили корейские моряки. Они переправляли через пролив двух монгольских послов, но их судно попало в шторм, перевернулось и затонуло. Корейские моряки выжили, потому что умели плавать. Послы плавать не умели и утонули. Послы, понимая, что обречены, едва начался шторм, запечатали письмо в непромокаемый футляр и отдали корейцам. Такую историю поведал сиккэн императору, когда принес во дворец это письмо. А потом сиккэн зачитал письмо императору.

Экс-император поднес бумагу близко к глазам, близоруко прищурился:

— «Мы, милостью и велением Неба Вожди Великой Монголии, направляем это послание правителю Японии. Нам известно, что с древнейших времен правители маленьких государств стремились поддерживать дружеские связи с владыками соседних земель. В сколь же большей мере наши предки, которые обрели Срединную Империю, стали известны во множестве дальних стран, которые все преклонились перед их могуществом и величием. Когда мы только взошли на трон, множество невинных людей в стране Корка страдало от продолжительных войн. Мы положили конец войнам, восстановили их земли, освободили пленных, и старых и малых… Мы просим, чтобы отныне вы, о правитель, установили с нами дружеские отношения, дабы мудрецы могли сделать Четыре Моря своим домом. Разве разумно отказываться поддерживать отношения друг с другом? Это приведет к войне, а кому же нравится такое положение вещей? Подумай об этом, о правитель!»[40]Вот!

Годайго бросил письмо на стол.

— Император страшно испугался этого письма. Гораздо больше испугался, чем тогда, когда ему рассказали о нападении монголов и их разгроме на скалах. К нему, сыну богини Солнца Аматэрасу, обращались как к простому земному правителю, а его государство именовали «маленькой страной». И вот что подумал император: монголы ведут себя так, словно не заметили потери одной из своих армий, словно этих армий у них несчитанные тьмы, и все эти армии они готовы посадить на корабли и отправить захватывать страну Ямато.

Годайго скрестил руки на груди:

— Я думаю, это письмо написал сам Ясутоки. Он очень хитер и знает, чем можно пронять императора. А благородство и честность — это не для дома Ходзё. Ясутоки ничего не стоило самому сочинить это письмо и выдать его за послание монголов. Слишком уж кстати пришлось оно, в самое подходящее время. С тех пор сиккэн, как огонь в очаге, поддерживает в императоре страх. То вновь перечитает монгольское письмо, то скажет, будто его шпионы доносят из Китая о подготовке нового монгольского похода. И, как следует напугав императора, сиккэн плетет свою паутину, нашептывая, будто только дом Ходзё может спасти страну Ямато. А для этого надо сделать то-то и то-то. Я уже сказал тебе, Ямомото-сан, что сделал Ясутоки. Теперь скажу, что он собирается сделать и о чем мне известно доподлинно…

«Тайно снятая копия… Доподлинно известно о намерениях сиккэна… Ну, ну. Шпионскими делами попахивает, разведчиками в тылу врага. У них тут, оказывается, целая тайная война идет».

— Сейчас сиккэн готовит закон об обложении крестьян новым оборонным налогом, — говорил экс-император. — А еще он надумал строить на Кюсю оборонительные сооружения. Как ты думаешь, кто станет собирать деньги? Кто будет вести строительство? Правильно — дом Ходзё. Но все это пустяки по сравнению с другим начинаниями, что готовит сиккэн. Он склоняет императора к тому, чтобы поставить во всех провинциях военными и гражданскими губернаторами представителей только одного дома — дома Ходзё. В западных провинциях сидят уже сплошь дзито и сюго дома Ходзё, но Ясутоки этого мало, ему подавай всю страну!

Годайго с размаху опустил на стол кулак с зажатыми в нем четками. Некоторое время экс-император молчал, он тяжело дышал и глядел сквозь Артема на что-то видимое лишь ему одному, не иначе представлял ненавистного сиккэна.

— Три года назад меня вынудили отречься от престола, — вновь заговорил Годайго, заговорил тихим голосом. — Я принял монашество, покинул Хэйан и перебрался в Кофукудзи, в один из великих монастырей Нара. Я пробыл там недолго, не больше месяца. Затем отправился в странствие по стране. Я обошел все «внутренние провинции», побывал на востоке Ямато, на западе,[41]по берегу Внутреннего моря добрался до Кюсю, побывал на Сикоку, потом совершил хождение по дороге Токайдо на север, добрался до пограничных с айнами земель. И меня, потомка богини Солнца, никто нигде не узнавал. Удивляться не приходилось — всю прежнюю жизнь я безвылазно провел в Хэйан, покидая столицу только для того, чтобы посетить святилище в Исэ.[42]Увидев страну вблизи, я понял, что все совсем не так, как виделось из императорского городка. И я понял, что делают с ней проклятые Ходзё. Я понял, что если оставить все как есть, то вскоре случится непоправимая беда: или страну захлестнут кровавые мятежи, или Ямато захватят варвары.