Дядя самых честных правил 2 - Александр Горбов

На складе что-то бухнуло, прозвучало несколько выстрелов, и из двери выбежал один-единственный опричник, которого я и приложил “ледяным хлыстом”. Всё, достали вы меня! Никого жалеть не буду.

* * *

Киж умудрился снять себя со стены, выдернул вилы и кинулся на опричников. На этот раз он не красовался, а молча рубил всех подряд. Из окон склада его поддержали три “огнебоя”, а младших магов достал я, обрушив им на головы “содомскую печаль”. Пять минут, и противники начали заканчиваться.

— Констан!

Я обернулся на крик. Испанка, растрёпанная, с разорванным рукавом на камзоле, стояла над кучей грязного тряпья — всё, что осталось от старика-опричника. Справилась? Молодец, Диего! Я кивнул и показал ей оттопыренный большой палец.

— Констан! — испанка указала рукой. — Срыв!

Мне пришлось оглядываться, чтобы понять, о чём она говорит.

В центре двора встал с земли “Каланча”. Лицо его было обезображено — кожа местами сгорела, так что стали видны кости черепа, глаза превратились в запавшие дыры, откуда лился багровый свет. Что? Не понимаю…

— Срыв! — отчаянно заорала испанка. — У него Талант пошёл вразнос! Он всё здесь уничтожит!

Она могла и не кричать. Через секунду я и сам понял — сейчас будет очень горячо и очень больно всем присутствующим. И некоторые живые позавидуют некоторым мёртвым.

О Срывах я слышал только обрывки разговоров в университетской среде. Профессора с видом превосходства рассказывали, что деланная магия полностью послушна человеку, а вот Талант может вырваться из-под контроля и учинить катастрофу. Впрочем, слишком громко об этом не говорили — дворяне обидчивы и терпеть не могут, когда их обсуждают. И вот теперь я видел вживую, как происходит Срыв.

Тело “Каланчи” укутал плотный кокон эфира, бурлящий и выбрасывающий в стороны раскалённые протуберанцы. Сила стекалась к взбесившемуся Таланту, образуя в центре заводского двора вращающуюся сферу. Всё больше, больше, больше! Огромная магическая бомба, готовая взорваться в любой момент.

Анубис, почуявший неладное, толкнул меня изнутри, жалобно заскулил и предложил делать оттуда ноги. Нет, никуда я не пойду — мне завод нужен, а не груда развалин.

— Диего, уходи!

Испанка не заставила себя упрашивать и рванула так, что пятки засверкали.

— Киж! — я махнул ему рукой, приказывая спрятаться.

Мертвец оказался понятливым и быстренько смылся. А я потянулся к Знакам на стенах, которые рисовали мои ученицы. Вообще-то, я их готовил против опричников. Но тогда для них не нашлось случая, а сейчас пригодятся.

Знаки по периметру заводского двора вспыхнули синим. Будто огромные кулаки начали месить сорвавшийся Талант в центре, разрушая эфирные нити, шатая кокон и сжимая со всех сторон.

Минут пять я наблюдал за произведённым эффектом. Но Знаки выбрали отпущенную силу и начинали гаснуть по одному. А тело “Каланчи” всё так же отплясывало на камнях и не собиралось успокаиваться.

Чёрт! Он опять набирает эфир! И что делать?

— Ы-ы-ы-ы!

Сорвавшийся Талант завыл так, что загудела земля. Эфир вокруг него начал закручиваться, перерождаясь в ураган. Плохо, очень плохо! От такой штуки я даже убежать не успею, а от завода и камешка не останется.

Я взбодрил забившегося в глубину Анубиса, тряхнув за шкирку. Давай, работать будем!

Левой рукой я взял древко невидимого лука, поднял и прицелился. Правой оттянул “тетиву” до самого уха, прищурился и выпустил “стрелу” — тугой жгут эфира.

Бамс!

“Стрела” пролетела над коконом сорванного Таланта и вонзилась в кирпичную кладку далеко позади. Посыпалась рыжая пыль, высокая заводская труба качнулась, накренилась и с грохотом упала, погребая мёртвого мага под обломками.

Ураган вздрогнул, перестал вращаться и рассеялся. Всё, нет больше “Каланчи” и его Таланта.

* * *

— Да-а-а, — ко мне подошла Диего, — натворили дел.

Я пожал плечами. Есть такое, не спорю. Главное, что справились, остальное неважно.

— И что теперь? — испанка обвела рукой двор. — Прикажешь их всех похоронить? Не боишься, что власти начнут интересоваться кучей трупов?

— Не боюсь.

Для пущего эффекта я вытянул руку и зловещим голосом произнёс:

— Прах возвращается к праху.

И активировал Печати, нарисованные на земле вчера. В качестве ловушки я не смог ими воспользоваться, а сейчас пришло время разрядить их с пользой.

Тела опричников вспыхнули синим пламенем. Секунда, другая, и вместо них — только плотный жирный пепел, лежащий кучками. Ещё мгновение, и даже он исчез.

Во дворе завода остались только механические лошади, сгоревшие кареты и битый кирпич от рухнувшей трубы.

— Вот и всё, — я устало улыбнулся, — не было здесь никаких Еропкиных. Никогда.

* * *

— Что за люди такие, а? Константин Платонович, вы видели? Мещане какие-то, а не опричники.

Киж вылез из укрытия и теперь возмущался во весь голос.

— Удар палашом — это честно, это красиво, по-мужски. И дырка ровная остаётся, зашивать удобно. А это?! Вы видели? Вилами человека тыкать! Я что, курёнок жареный, чтобы меня протыкали? Нет, вы меня извините, Константин Платонович, но я вам так скажу — выбирайте достойных противников, а не всяких дураков.

Мёртвый поручик сел на лавочку возле домика управляющего, снял рубашку и вытащил нитку с иголкой.

— Откуда он вообще вилы взял, идиот? С собой, что ли, привёз? Нет, я решительно возражаю против такой войны. Вилы! Тьфу на таких бесчестных людей.

Диего подошла к Кижу, с интересом рассматривая, как он пытается заштопать сам себя.

— Дай сюда, — испанка отобрала у него иголку, — не умеешь швы класть — не берись. Криво же шьёшь!

— Я не девичья вышивка, — огрызнулся Киж, — мне ровно не надо.

Но противиться не стал и позволил Диего зашить раны. Пока они там возились, я пошёл за Александрой, Таней и Бобровым.

Дверь склада криво висела на единственной целой петле. Однако, там что, взрыв был внутри? Я заглянул внутрь: ага, очень на то похоже. Ящики раскиданы, валяется всякий мусор, щепки, обрывки мешков.

— Есть кто живой?

Я вошёл — ни звука, ни шороха. Да, неплохой разгром здесь учинили. Переступая через обломки, я добрался до лестницы на второй этаж.

— Ау! Пётр, вы здесь?

Наверху послышался шум.

— Константин Платонович, — отозвалась Таня, — это вы?

— Я, кто же ещё. Сейчас поднимусь к вам.