Дядя самых честных правил 2 - Александр Горбов

Мария Васильевна смотрела на меня с удивлением и восторгом.

— Константин Платонович, вы гений! — у неё даже голос стал грудным и мягким. — Вы настоящий магистр! Уникум!

Я отмахнулся.

— Ерунда, обычная работа. Всё, я устал, и нам уже пора домой. Простите, Мария Васильевна, нам пора ехать.

Пока шли к экипажам, меня под руку взяла испанка и шепнула:

— Констан, я тебя недооценивала. На кой чёрт ты занимаешься драками со всякой швалью? Если бы ты предложил свои деланные штучки уральским заводчикам, давно бы ел на золоте.

— Это скучно, Диего. Вот стану старым, ленивым, тогда и начну торговать магией.

— Смотри, — усмехнулась испанка, — как бы тебе голову раньше не снесли при такой жизни.

Домой мы вернулись поздно ночью. Настасья Филипповна набросилась на нас, будто наседка на заблудших цыплят. Усадила за стол и попыталась накормить, а заодно и расспросить. Но вся наша компания только вяло поковырялась в тарелках, как сонные мухи, и расползлась спать. Один Киж, всё такой же бодрый, остался сидеть в гостиной с полным штофом, а к нему подсела ключница.

Зато утром я даже не успел войти в столовую, как услышал громкие возбуждённые голоса.

— Представляете, Настасья Филипповна, — рассказывала Александра, — взял и ударил Константина Платоновича! Огромным ножом! Во-о-от таким. Прямо в сердце!

— Ох, батюшки!

— Кровь как брызнет! А Константин Платонович даже не шелохнулся. Посмотрел на убивца строгим взглядом, головой покачал и пальчиком ему погрозил — мол, не выйдет, милостивый государь.

Вот же выдумщица! И близко не так было. Да и не могла она видеть — для того чтобы увидеть, что происходило между мной и Еропкиным, ей пришлось бы высунуться из окна склада

— Погрозил, а затем как магией ударит его. Прямо в лицо! А тот аж покатился и завопил, будто поросёнок недорезанный.

— Ай-ай-ай!

— А в это время другой сударь, который в шубе, магией госпожу Диего ударил. Огнём! Она аж вся запылала! Горит, а сама в ответ волшебством разит.

— Бедняжечка!

— Константин Платонович как бросится. Закрыл Диего грудью, глаза страшные сделал и кричит — не бывать этому, со мной бейся, ирод! Рукой взмахнул, и прямо с неба на этого в шубе камни стали сыпаться.

Ёшки-матрёшки, ей сказки писать надо. Какие-нибудь “Истории о французском волшебнике Константине и его необыкновенных приключениях в России”.

Не желая больше подслушивать басенки о собственных приключениях, я вошёл в столовую.

— Доброе утро. Что у нас на завтрак, Настасья Филипповна?

Александра, увидев меня, покраснела, замолчала и потупилась. Таня спрятала улыбку, стрельнула в меня глазками и тоже уткнулась в тарелку. Бобров смутился и отвёл взгляд. Всё ясно — видели они плохо, ничего не поняли и коллективно сочинили свою версию событий. Ой, фантазёры!

Вскоре к ним присоединилась Диего, а следом появился и Киж. Так что за завтраком мы вчерашнюю историю не обсуждали. Мне не хотелось, а ученицы с Бобровым помалкивали. Но я успел заметить, как Александра переглянулась с ключницей и кивнула — видимо, пообещала дорассказать историю после. Вот только глаза у Настасьи Филипповны смеялись, и она косилась то на рыжую, то на Кижа. Кажется, ключница уже выслушала от мёртвого поручика одну версию событий, а теперь с удовольствием смаковала другую. Не удивлюсь, если она придёт спрашивать меня, как всё было на самом деле.

Пока завтракали, я краем взгляда увидел забавную картину. Киж, сидевший рядом с Таней, подсказывал девушке, как обращаться со столовыми приборами и мелочи этикета. Совершенно без его обычных подкатов и заигрываний, скорее, как старший брат. Так что я поставил ему плюсик в воображаемый блокнот — может ведь, когда хочет.

Когда подали кофий, я объявил:

— Александра, Татьяна. После завтрака прошу в мой кабинет.

— А…

— У меня к вам серьёзный разговор.

* * *

— Итак.

Они сидели напротив меня, изображая пай-девочек, — руки на коленях, взгляд не поднимают, внимательно слушают, что же я им скажу. Ой, чувствую, спелись эти две, как пить дать.

— Итак, милые мои ученицы. Кто вчера рисовал знаки на лестнице?

Александра ответила за обеих:

— Самый первый Таня. А потом, когда мы опричников выгнали, уже вдвоём, по очереди.

— Почему по очереди, а не кто-то один?

— Так тяжело, Константин Платонович. Там на лестнице неудобно очень — согнёшься, рисуешь его, рисуешь, даже спина болит.

— Понятно…

Я откинулся на спинку стула, разглядывая учениц. Девицы, не понимая, к чему я веду, перекидывались короткими взглядами и ёрзали на стульях. Ладно, не буду тянуть, а то совсем разнервничаются.

— Сударыни, будьте любезны, посмотрите на меня, — я улыбнулся им. — Карандаши вам больше не понадобятся. Давайте их сюда.

Девушки немного растерянно протянули мне карандаши. Я спрятал эрзац small wandы в стол и продолжил:

— Вчера вы себя очень хорошо показали, я доволен обеими. Считаю, вы заслужили получить собственные small wand.

От восторженных визгов, хлопков в ладоши и радостных криков я на секундочку оглох. Таня с Александрой обнимались, пищали и чуть не плясали. Уж рыжая точно отбила каблучками по паркету настоящую дробь.

Когда восторги утихли, я указал на рыжую.

— Александра, у вас есть заготовка. Несите её сюда.

Она пулей вылетела из кабинета, а я перевёл взгляд на Таню.

— У меня тоже есть! — орка чуть не подпрыгнула. — Я сейчас принесу!

И убежала, подхватив юбку.

Через пять минут передо мной лежали две деревянные заготовки. Практически родные сёстры, одного цвета и размера. Ох и хитрюга Танька — отломила тогда тайком, спрятала, отшлифовала. Кстати, отшлифовала даже лучше, чем Александра. Вон, рыжая стоит, ревниво смотрит на палочки, сопит. Ничего, ей полезно. В следующий раз лучше стараться будет.

— Молодцы, заготовки идеальные, прямо сегодня и займёмся.

Я поставил перед девушками шкатулку и открыл крышку. Внутри лежало несколько десятков серебряных монет — испанские реалы, французские четверть-луидоры, российские рубли. Специально мной отобранные из дядиных запасов.

— Выберите по две штуки, сударыни.

Танька сразу ухватила две крупные монеты и зажала в ладони. А вот Александра принялась перебирать, крутить их перед глазами, только что на зуб не пробовала.

— Константин Платонович, они все затасканные такие, старые, — рыжая поморщилась.