Хулиган напрокат - Алёна Черничная

Влюблена окончательно и бесповоротно.

Леся

— Макс, щекотно. Пусти, — смеюсь и кручусь юлой из-за пронырливых пальцев, которые под одеялом считают мне ребра. — Мне домой уже пора.

— Как домой? — лохматая голова Макса появляется перед моим лицом.

Мы все еще валяемся в его кровати. Я убита нежностью. Мое тело просто отказывается подчиняться чему-то, если это не связано с Максимом. Все, что я могу — прижиматься к его горячему, крепкому телу. И совершенно голому, на минуточку. Мы оба до сих пор голые.

— Время восемь вечера. Дедушка скоро звонить начнет, — тоскливо вздыхаю я.

Тянусь к его растрепанным волосам и запускаю в этот хаос пальцы. Макс тут же ласково касается своими теплыми, но мягкими губами моего запястья, а я готова превратиться в млеющую лужицу.

Это какая бессмыслица. Я и Ольховский в одной постели. Макс стал моим первым… Боже… Да у меня сердце готово выскочить из грудной клетки. Макс — мой первый мужчина.

Макс! Наглый. Бесцеремонный. Самоуверенный. Тот, кого мне хотелось придушить. Тот, кто, глядя мне в глаза, назвал меня стремной. И сейчас он с затуманенным взглядом ластится к моей руке, как хулиганистый котяра.

Мой хулиган.

— Дедушка — это серьезно, — грустно итожит Максим, прокладывая дорожку из поцелуев от моего запястья и выше по руке.

Добирается до плеча, а потом ласково прикусывает мне шею, не забывая дразняще фыркать носом.

— Ма-а-акс, — хохочу от щекотки и жмурюсь от теплых спазмов в своем животе. Обнимаю Макса за шею со всей силы. Ощущаю себя приятно хрупкой и беспомощной рядом с ним.

— Останься еще на пять минут, — сипло хнычет он в место за ухом. — Ну, пожалуйста…

— Не могу.

— А ты смоги, — Макс делает шумный вдох и прижимается ко мне своими рельефными мышцами.

Это с ума сойти можно. Он такой горячий… твердый… И я совсем не тело имею в виду. Мне приходится судорожно перевести дыхание.

— Макс, дед и так ходит почти все время не в настроении.

— Ох, уж этот Аркадий Борисович, — иронично цокает он. — Ладно, собирайся, я тебя отвезу.

Тяжко вздохнув, Максим вылезает из-под одеяла. И пока он натягивает на себя свои боксеры, я, краснея, не могу перестать пялиться на его крепкий голый зад.

Ныряю под одеяло и заворачиваюсь в него шаурмой. Я двинулась разумом. И как мне ехать домой? Там же такого не транслируют…

Неожиданно мне в голову летит совершенно безумная идея.

Подскакиваю на кровати и также завернутая в одеялко, лечу в коридор. А уже через секунду плюхаюсь обратно на кровать. Под удивленный взор Макса набираю номер единственного человека на земле, которому мой дед доверяет всецело и безоговорочно. У меня всего один вариант, чтобы остаться здесь в этом теплом одеяле хоть пару часов.

— Привет! — почти сразу же раздается радостное в трубке.

— Бо, привет. Ты дома? — но судя по шуму на заднем фоне, то нет.

— Не, мы с пацанами собрались. А ты что хотела? Что-то случилось?

— Все хорошо, — не сдерживаю улыбки, поглядывая на Макса, внимательно слушающего разговор. Хорошо и даже лучше. — Но у меня к тебе странная просьба. Я могу написать дедушке сообщение, что пошла гулять с тобой?

Лицо Ольховского хмурится, а я улыбаюсь еще шире.

— Э-э-э, ну… — тянет в замешательстве Бо. — А ты не дома разве?

— Нет. Я у… — невинно хлопаю ресницами и прижимаю к своей груди край одеяла, когда смотрю на Макса, — … у подруги.

У двухметровой такой подруги. С мускулистыми волосатыми ногами и уже заметной темной линией пробивающейся щетины на лице. А еще эта подруга хищно пожирает меня взглядом.

И в этот раз я вру и не краснею. Видимо, на сегодня краска для моих щек закончилась.

— Подруги? Какой? — настороженно удивляется Богдан.

— Бо, давай все потом. Ты мне просто скажи, когда поедешь домой, и мы встретимся с тобой возле подъезда. Договорились? — спешу закончить разговор, потому что Макс уже плавной поступью движется обратно к кровати.

И все-таки еще осталось немного стыда в моем счастливом организме. Щеки вмиг багровеют.

Макс не только снова намеревается залезть ко мне под одеяло, он одним уверенным движением стягивает с себя боксеры.

У меня сбивается дыхание, и самой сладкой в мире дрожью сводит все тело аж до кончиков пальцев ног, пока мой взгляд липнет к голому… огромному… напряженному… И нет, я снова не про Макса в целом.

— Олесь, ты никуда там не вляпалась? — беспокоится Богдан.

Мамочки. Я влипла. С головой, по уши, с руками-ногами и со всеми другими частями тела. Нормальной меня не назовешь.

Макс вызывающе обводит свои губы языком, а в глазах просто шабаш бесов. У него остается один шаг до кровати, а у меня одна секунда до того, как я не сдержу трепетный стон.

— Нет, все отлично, — мой голос переходит чуть ли не в писк.

Полсекунды.

Макс цепляет мое одеяло и, не прекращая жадно поглощать меня глазами, тянет его на себя.

— Ладно. Я как буду ехать домой, наберу тебя и встретимся у подъезда. Но чтобы потом мне все рассказала, — угрожающе заявляет Бо. — Поняла?

— Ага. Да, — несвязно бросаю ему в трубку и завершаю вызов, нажав отбой.

Даже не говорю ему «пока». Прости, Бо! Но у меня нет уже никакого времени и сил терпеть рвущееся в кровь возбуждение.

Макс уверенно стаскивает с меня одеяло, обхватывает горячими пальцами мои щиколотки и просто одним рывком тянет меня к себе…

***

Возле своего подъезда я оказываюсь ровно в одиннадцать вечера. С помощью Богдана мне удалось выиграть еще несколько самых балдежных часов рядом с Максом.

Припарковавшись в моем дворе, Ольховский протяжно вздыхает и смотрит на меня, как побитый щенок.

Он даже забыл расчесаться. Темные пряди, слегка завившиеся от сырости на улице, забавно торчать лохматой копной. Зато Макс в очередных модных джинсах и толстовке с закатанными рукавами, демонстрирующие провальные линии татуировок. За этот вечер я успела тысячу раз обвести их узор пальцами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Одного взгляда на это взъерошенное чудо за рулем хватает, чтобы понять, что мои бабочки в животе — самые слабоумные на свете. Они взвиваются где-то глубоко внутри меня дружным роем, танцуя самбу. Им можно вызывать дурку.