Одиночество. Падение, плен и возвращение израильского летчика - Гиора Ромм

— Наше звено будет атаковать египетские силы, пытающиеся взять форт Будапешт.

Я взял у него карты и снимки.

— Кто лидер?

— Кохава, — ответил он.

Яхин Кохава был моим первым студентом летных курсов.

— Яхин, — сказал я ему, — с этой минуты я твой второй номер. Это мой первый полет на «Скайхоке». После взлета нам потребуется около двадцати минут, чтобы достичь Нахаль-Яма. За это время я освоюсь в самолете, а если у меня возникнут вопросы, ты мне на них ответишь.

Киббуц Нахаль-Ям находился на северном побережье Синайского полуострова. Во время одной из бесконечных ночей с Азизом он настойчиво интересовался назначением высоких антенн в Нахаль-Яме. Очень скоро мне предстоит атаковать противника недалеко от этих антенн, предназначение которых по-прежнему остается для меня загадкой. Пока же я снова выруливал на взлетную дорожку, бомбардируя Кохаву вопросами, с какой скоростью нужно взлетать в такой плотной конфигурации, как наша.

— Подними нос на сто двадцать пять узлов, — наставлял меня Яхин. — Взлетай на ста пятидесяти, и все будет отлично.

Мы уже были в воздухе, а я все еще пытался сориентироваться в незнакомой кабине, возясь с ручками, регулирующими высоту кресла и педалей, пытаясь идентифицировать многочисленные кнопки на ручке управления, которая сильно отличалась от той, к какой я привык в «Мираже». Глазами я отчаянно сканировал кабину, пытаясь понять, для чего нужны все эти переключатели. Однако при этом мне было приятно видеть, что мой самолет находится точно там, где он должен находиться в строю звена. Было колоссальным облегчением убедиться, что базовые навыки управления самолетом стали моей второй природой.

По контрольному каналу связи я услышал Шломо Леви из 113-й эскадрильи — эскадрильи «Миражей», где еще несколько дней назад я был замкомэском, — который вел свою формацию на перехват в районе Суэцкого канала. В течение нескольких секунд я страшно ему завидовал, но времени не было, надо было продолжать изучать кабину «Скайхока», моего нового небесного дома.

На подлете к Нахаль-Яму мы снизились и пошли на низкой высоте. С помощью Кохавы я активировал систему сброса бомб. Мы ускорились в направлении Будапешта. Кохава закричал по радиосвязи: «Набрать высоту!» И вот в тандеме с ним на нагруженном под завязку «Скайхоке» я набрал высоту, чтобы впервые в жизни осуществить заход на бомбометание. На высоте шесть тысяч футов мы перевернулись на спину и увидели укрепленный пункт. Было легко различить десантные бронированные машины египтян, выползающие из моря на сушу.

Когда мы отбомбились и снова образовали плотную формацию, Ури Бина сказал мне: «Второй, ты не сбросил бомбы».

Мы должны были возвращаться в сторону Нахаль-Яма, но я развернулся, чтобы снова попытаться отбомбиться, на этот раз в одиночку. Это должно было стать вторым в моей жизни бомбометанием с использованием продвинутого, предназначенного специально для бомбометания компьютера «Скайхока», — системы, которой десять минут назад я воспользовался первый раз в жизни. Я практически не пытался разобраться в море информации, содержащейся в картинке на его прицеле. На этот раз я осторожно двигал чувствительное перекрестье на навороченном проекционном дисплее прицела. Когда я нажал кнопку сброса бомб, то почувствовал, что самолет завибрировал, избавившись сразу от всех восьми.

Далеко слева, со стороны Порт-Саида, по мне выпустили ракету земля-воздух. Я спикировал, едва не коснувшись земли, ракета прошла мимо и взорвалась где-то в дюнах. Я полетел назад, в сторону Нахаль-Яма, присоединился к своим товарищам, и мы полетели домой, в Тель-Ноф.

Кохава приказал проверить горючее. Рони Теппер и Ури Бина сообщили, что у них по 4500 фунтов. Где в этом «Скайхоке» может быть датчик уровня топлива? Наконец, я отыскал его в правом нижнем углу передней панели. Я обнаружил, что у меня осталось 1800 фунтов. Я сразу же понял, что не активировал систему перекачки горючего из резервных баков в главный.

Я сообщил, что у меня тоже 4500. Мне не хотелось позориться, чтобы все узнали, что я не знаю, как перекачивать горючее. Во французских «Миражах» перекачка топлива из наружных баков происходит автоматически, однако в американских самолетах для этого где-то должен был быть специальный переключатель. Но где, черт возьми, находится переключатель топливных баков? Я никак не мог отыскать эту гребаную штуку. Тем временем датчик уровня топлива показывал 1600 фунтов. Я протянул вперед левую руку и, двигаясь по часовой стрелке, начал последовательно переводить все переключатели в кабине в положение «Включено». Над Эль-Аришем, на высоте двадцать тысяч футов, стрелка сползла на 1400. И тут, слава богу, она наконец поползла обратно. Топливо из резервных баков начало поступать в главный бак. Про себя я отметил, что, когда я приземлюсь, нужно будет выяснить, какой переключатель сделал этот ловкий трюк.

— Два, один-пятьдесят, — сказал Кохава на экономном языке авиационной связи. Это означало, что я начинаю кружиться над Тель-Нофом, и должен стабилизировать самолет на скорости сто пятьдесят узлов, чтобы совершить финальный заход на посадку — свою первую в жизни посадку на «Скайхоке».

Посадка оказалась несложной. Шасси самолета коснулись взлетно-посадочной полосы номер 47, я быстро проделал наземный участок и загнал самолет в подземное укрытие. Я очень спешил и не мог терять времени. Шла война, под моим началом была целая эскадрилья, и у меня не было ни секунды, чтобы осмотреться и обдумать ситуацию, в которой я оказался: последствия плена, мое пребывание в небе, участие в боевых действиях на новых для меня самолетах, но главное, надо было разбираться с более насущными проблемами. Под моим началом была эскадрилья, где я не знал, как зовут половину пилотов, не мог вспомнить имени помпотеха, а когда утром мы попытались отыскать адъютанта Коби, чтобы он взял на себя все срочные административные вопросы, мы выяснили, что он свалил за день до этого домой в Хайфу.

Все командиры эскадрилий и подразделений базы ежедневно собирались у Рони на «совещание командного состава». Когда совещание закончилось, я остался, чтобы поговорить с ним наедине:

— Рон, я знаю, что это ты сделал меня командиром эскадрильи. Спасибо тебе за это. Однако мне кажется, что война в твои планы не входила. Поэтому, если хочешь, найди себе командира с опытом полетов на «Скайхоке», а я вернусь на «Мираж».

По неизвестным мне соображениям, которые я так никогда и не понял, Рон посмотрел на меня и сказал:

— Я хочу, чтобы ты остался. Возвращайся в эскадрилью и продолжай командовать.

Я повернулся на каблуках, вышел, сел в машину, на которой до недавней среды ездил Голди, и вернулся в свою черную дыру — в 115-ю эскадрилью, на войну Судного дня.

В эскадрилье царило возбуждение. Все летчики благополучно вернулись с различных заданий. Суматоха сильно мешала моим попыткам осмыслить новые реалии, которые и без того были, кажется, не слишком успешными. Я чувствовал себя совершенно не на своем месте. Впервые в жизни я оказался в толпе мужчин, одетых в летную форму, чьих имен я не знал. Я даже не был уверен, что знаю, для чего служит каждая комната в командном здании эскадрильи. На командном пункте, расположенном на подземном этаже, несколько офицеров говорили по телефону, и я понятия не имел, с кем и о чем они говорят.