Будь у меня твое лицо - Фрэнсис Ча

Бора-сонбэ смотрит на меня и смеется.

– Неудивительно, что сейчас ни у кого нет детей. Я их не виню. Давайте я просто перечислю траты за прошлый месяц, хорошо? Итак, ему пора в садик, и я подала заявку на бесплатную государственную программу. Но мы, конечно же, не прошли, поэтому решили отправить его в английский детский сад, который стоит 1,2 миллиона в месяц. – Она не слышит моего резкого вздоха и продолжает: – Садик с девяти утра до трех дня, а значит, моя ачжумма[42] должна прийти в восемь утра и остаться дома до ночи – то есть до моего возвращения. Итак, на ачжумму я трачу два миллиона в месяц. Плюс одежда. Не знаю, почему, но детям нужно очень много чертовой одежды. Мне кажется, скоро придется покупать ему вещи каждые выходные. И всякий раз, когда я беру его за продуктами, нам нужно купить игрушку, иначе он так орет на весь магазин, что я сгораю со стыда. А книги! Вы знаете, сколько они стоят? Детские книжки продаются комплектами по тридцать-пятьдесят штук. Ко всему прочему, пришлось купить робота-лисенка, который умеет читать вслух, потому что, видите ли, у всех ребят в группе есть такой.

Она все трещит, а я слушаю, как в страшном сне. Понимаю, большинство пунктов в ее списке – баловство. У моего ребенка не будет ни лишних игрушек, ни читающих роботов, ни наборов по пятьдесят книг в каждом. Но я не настолько наивна и прекрасно понимаю: когда время придет, я захочу все это приобрести. Мое сердце будет сжиматься всякий раз, когда я не смогу порадовать свою дочку.

Разговор переключается на отпуска: Бора рассказывает, как ей «пришлось» забронировать номер для детей и пакет развлекательных программ в отеле в Чеджу. Я отказываюсь от идеи спрашивать ее о декрете, поскольку очевидно – она живет на другой планете, где подобные вещи не имеют значения. Возможно, она даже не просила оплачиваемый отпуск.

* * *

Мы возвращаемся в офис где-то в три часа дня. Мисс Чун зовет меня в переговорку. Она не уточняет, какой отчет ей нужно сдать или какую информацию предоставить, поэтому я хватаю все, над чем работаю, и направляюсь к ней во всеоружии.

Она сидит во главе стола и мрачно смотрит на пачку бумаг. Мисс Чун любит приглашать людей именно сюда – притворяется, будто это ее офис, а ее стол не такой же скромный, как у всех на этаже. Я кланяюсь и сажусь через два стула, роясь в своих отчетах.

– Не нужно, – произносит она, не глядя на меня.

Мисс Чун молча листает бумаги, кажется, минут пять. Мне остается лишь смотреть на первые страницы своих отчетов и удивляться, когда я умудрилась их написать. Не помню оттуда ни слова.

– Итак, – произносит наконец начальница. – Мисс Вонна.

– Да?

– Я не собираюсь скакать вокруг да около. Ты беременна?

Я в таком шоке, что из груди вырывается вздох. Руки бессознательно опускаются на живот.

– Откуда вы узнали?

– У меня есть глаза, – огрызается она. – И мозг. Твои последние отчеты – худшее, что я когда-либо видела. А это уже многое значит, поскольку они и раньше не отличались качеством.

Я смотрю на свои труды, опустив глаза, и киваю.

– Простите, – шепчу я. Даже не знаю, за что извиняюсь, за беременность или отчеты.

– Когда роды? – Голос мисс Чун жесткий. Я прямо чувствую, как ее глаза сверлят в моей голове дыры.

– Девятого сентября.

– А ты уже сообщила отделу кадров?

– Нет…

– Хорошо.

Я в страхе поднимаю глаза. Мисс Чун с выдохом откидывается на спинку стула.

– Я собираюсь объяснить тебе все очень четко, – устало произносит она. – Я не могу щадить тебя. Компания скоро приостанавливает наем новых сотрудников, а возможно, грядут и сокращения. Честно говоря, если бы не это, я бы избавилась от тебя давно, но теперь придется возиться с тобой. Если я потеряю еще одного человека, на остальных свалится больше работы, а заменить мне тебя будет некем. Понимаешь?

Я молча киваю.

– Во второй четверти следующего года у нас планируется четыре новых проекта. И если мы не справимся, отдел разгонят. Мой босс сказал мне, что эти проекты – проверка на прочность, стоит нас держать или нет. Итак, если отдел расформируют, благодаря своей позиции я останусь в компании, меня просто переведут в другой департамент. Но все мои подчиненные будут уволены. Потому я не думаю, что с твоей стороны просить длительный декретный отпуск было бы честным – в это время твои коллеги будут всеми силами пытаться спастись. Особенно в условиях, когда у нас нет возможности нанять кого-то еще. Как ты считаешь?

Она смотрит на меня и сквозь меня одновременно. Не понимаю, почему мисс Чун не попросила меня закрыть дверь. Мой первый инстинкт – отгородиться от лишних ушей. Факт, что она говорит о ключевых событиях моей жизни так сухо и прагматично, вызывает у меня приступ удушья. Но она ждет ответа.

– Да, – говорю я.

– Что да?

Я умоляюще смотрю на нее. Просто скажи мне, что ты хочешь от меня услышать, и все. Она моргает и снова вздыхает.

– Думаю, максимальный срок, на который мы готовы отпустить тебя, – три месяца. Позволь мне перефразировать. Мы вообще не отпускаем тебя, но, если тебе очень нужен декрет, я оставляю это на твоей совести. В свете последних событий надеюсь, что ты не попросишь о большем. Скажу иначе. Если нас разгонят, у тебя будет такой длинный отпуск по материнству, какой только пожелаешь. – Ее сарказм разрезает воздух. – Знаешь, в Америке отпуск молодым мамам дают всего на три недели. Или около того. В любом случае мне очень жаль, но такова ситуация.

Мисс Чун мрачно хмурится, и я ничего не отвечаю. Тогда она жестом отпускает меня. Я встаю и низко кланяюсь.

Весь оставшийся день я только и могу, что таращиться в монитор и делать в уме подсчеты. Если через три месяца после родов мне нужно выйти на работу, то придется нанимать ачжумму, пока дочке не исполнится год и она не пойдет в государственный детский сад. Возможно, мне удастся найти подобные услуги недорого – за полтора миллиона вон. Всего лишь на девять месяцев, говорю я себе. Бора, вероятно, переплачивает за хорошую ачжумму. Может, ее помощница даже говорит по-английски.

Если же я вылечу с работы, то не смогу найти другую. Это точно. Никто не возьмет меня, ведь даже эта должность досталась мне через свекра, когда он еще работал и у него имелись связи. Искать другую смысла нет. А на одну только зарплату мужа у нас не будет возможности платить ни за аренду жилья, ни за еду, не говоря уже о ребенке и мечтах о собственной квартире. У меня начинается гипервентиляция.

– С вами все в порядке? – Мисс Юнг в уборной поправляет помаду, когда влетаю я и нависаю над раковиной.

– Думаю, мне придется уйти, – отвечаю я. – Я не очень хорошо себя чувствую.

Я отказываюсь от девяти месяцев декретного отпуска. Конечно, мисс Чун не сможет ничего сказать о моем уходе на пару часов раньше. Я собираю вещи и спешу домой, даже не предупредив отдел кадров о том, что отработала всего полдня.