Восемь. Знак бесконечности - Ульяна Соболева
Шрифт:
Интервал:
– Так выдвигайте и начинайте.
И вдруг он склонился к столу, облокотившись на вытянутые руки.
– Вы ведь не только поэтому меня сюда вызвали? Личные цели? Интересы? Вмешиваете в работу собственные неудачи, мистер Заславский? Хотите знать, с кем я сплю и когда, а на самом деле просто интересуетесь лишь одной. Но вы боитесь задать эти вопросы ей, а вам так хочется в этом покопаться, узнать правду, не так ли? Понять сравнивает ли она нас, кто лучше? Понять, чем я лучше вас.
Так вот – я лучше. И дело не в сексе. Знаете, почему? Потому что я никогда бы не унизился настолько, чтобы ковыряться в грязном спальном белье своей бывшей любовницы. Потому что я себя ни с кем не сравниваю, и я отпускаю женщин, а не иду по их следу, как натасканная, лишь на одни и те же трусы, ищейка. Не стою под их окнами, не роюсь в их телефонных звонках, урнах под домом и переписке. Так кто из нас маньяк, Заславский, вы или я?
Алекс вскочил с кресла, и они встретились взглядами. Еще никогда Заславский не выходил из себя настолько, чтобы хотелось вмазать задержанному. А сейчас у него чесались кулаки.
– Я запру тебя в карцер, сейчас! И ничто и никто мне не помешает! Найду причину и запру!
Марини расхохотался, и у Алекса перед глазами пошли красные круги:
– Не запрете. Вы даже не можете позволить себе съездить мне по физиономии. Вы боитесь. Не меня, а вашего начальства, трясетесь за рабочее место. Страх, в любом его проявлении делает вас рабом и плебеем, а я свободен. В отличие от вас. И это бесит не так ли?
Марини подталкивал Заславского к бездне, нарочно к самому краю, чтобы тот рухнул во тьму тех демонов, которые его пожирали. Сорвался. И он, черт возьми, уже готов был сделать этот шаг за грань, но, закусив щеку, сдержался. Словно на шахматной доске зажатый в углу король, которому вот-вот поставят мат, и он мечется с клетки на клетку в неизбежности проигрыша.
– Ваша бывшая любовница рассказывала, что вы ее избивали. Показывала прессе синяки на теле. Разве это не насилие, мистер Марини?
– Какая из них?
– То есть вы не отрицаете этот факт? Вы били ваших любовниц и издевались над ними?
– Я спросил какая из них?
– Эльвира Карц.
– А она не рассказывала прессе, что посещает свингерские клубы и вечеринки в стиле БДСМ, где ее не только бьют, но и трахают одновременно человек десять? Не рассказывала, что она кончает, когда ее душат и одновременно вгоняют в нее три члена сразу? Так вы поинтересуйтесь.
Заславский резко выдохнул, понимая, что ступил на зыбкую территорию, где Марини явно чувствует себя как рыба в воде.
– Мне, как нормальному мужчине, не интересны такие подробности, мистер Марини. Мне интересно одно – били ли вы ее? Какие методы насилия применяли? На теле Анны Лизы найдены синяки и ссадины…
– А что в вашем понимании нормальность? Разве нормального мужчину не возбуждает групповой секс, порно, мастурбация? Или вы это относите к извращениям? Кроме того, по роду вашей профессии вас должно интересовать все. Насчет Анны Лизы снимите побои и сверьте ДНК или что вы там сверяете, мистер Заславский?
Алекс нервно закурил и посмотрел на Марини, тот оставался совершенно хладнокровным, но Алекс мог поклясться, что там, под слоем льда течет раскаленная ртуть. Он чувствовал этот жар. Марини просто очень хорошо держит себя в руках в отличие от него самого.
Зашел Ферни, и Заславский медленно сел в кресло. Ублюдок, проклятый, высокомерный и самоуверенный ублюдок. Только что отымел его по полной программе и довольно жестко.
– Здесь адвокат мистера Марини, желает тебя видеть, Ал.
Через час Алекс наблюдал как Марини садится в черный мерседес и уезжает в сопровождении одного из самых крутых адвокатов штата.
«Ничего, мразь, я тебя поймаю. Я посажу тебя надолго».
* * *
Кэтрин держала в руках чашку с кофе и смотрела в окно, когда Алекс прикрыл дверь кабинета, она даже не обернулась к нему. Заславский подошел ближе и, почувствовав, как от нее пахнет, прикрыл глаза. Он дьявольски соскучился по ее запаху.
– Ты как?
– Никак. Зачем я здесь? Или меня ты тоже задержишь? Данте уже отпустили?
Ал выдохнул и сел на краешек стола, протянул ей сигарету и поднес зажигалку.
Кэт подкурила, зазвонил ее сотовый, и она быстро полезла в сумочку. Достала смартфон и когда посмотрела на дисплей, Алекс готов был поклясться, что выражение ее лица изменилось, даже щеки раскраснелись.
– Да. Я еще здесь, – прикрыла аппарат и посмотрела на Алекса, – хорошо, я позвоню. Да, – улыбается, даже сквозь слезы, нервно поправляет прядь волос, убирает ее за ухо, – я хочу. Очень.
Алекс поморщился. Интересно, когда он сам ей звонил, она вот так улыбалась? Вот этой загадочной улыбкой влюбленной женщины. Внезапно в глаза бросились пятна на ее шее. Заславский подался вперед. Твою ж мать! Это следы пальцев?!
– О Боже, Кэт, он что бил тебя?
Она резко повернулась к Заславскому, и ее глаза гневно сверкнули:
– Кто?
– Марини? Что это за следы у тебя на шее?
Кэтрин наконец-то посмотрела на него, и Заславский мог поклясться, что на ее чувственных губах снова заиграла эта проклятая улыбка… словно, она о чем-то вспомнила.
– Нет, Алекс. Он меня не бил.
– Ты упала. Да! Конечно! Ты шла по коридору, упала, ударилась об угол. Господи, Кэт! Ты что не понимаешь, он опасен?! Данте Марини обвиняется в семи убийствах. Семь мертвых девушек возможно дело его рук! Он чертов извращенец!
– Это ты сделал такие выводы? – снова металлический блеск в равнодушных глазах, и Алекс вдруг понял, какими жестокими могут быть женщины, которые разлюбили, в каких безразличных сук они могут превратится, когда вы ей больше не интересны. – Мы уже разобрались с тем, что в ночь убийства Ли Данте был у меня.
Да, у сукиного сына было алиби, потому что он сутки трахал Кэт в ее квартире и это крутое, мать его, алиби, которое не опровергнет ни один прокурор.
– Это не точно, Кэтрин. Не точно. Он приехал к тебе в десять часов вечера. А мы нашли тело в одиннадцать. Эксперты установили, что остановка сердца наступила между десятью и одиннадцатью часами. У Марини могло быть достаточно времени, чтобы покинуть место преступления и даже переодеться.
– Это предположения. И любой, даже самый паршивый адвокат, разнесет эти домыслы в пух и прах. Ты думаешь, что он убил мою подругу, нанизал ее на крючья, потом переоделся и приехал встретиться со мной на приеме с иностранцами? Думаешь, это возможно?
– Что угодно возможно, Кэтрин, кому как ни тебе знать, что люди способны и не на такое.
– Верно, Алекс. Кому, как не мне знать, на что способны близкие люди!
Когда теряешь женщину, она тут же становится для тебя другой. Какой-то непостижимо красивой, загадочной, обворожительной… именно тем, что больше недоступна, ты больше не можешь и не имеешь право назвать ее своей. Но самое страшное – ты понимаешь, что начинаешь ее ненавидеть. И Заславский чувствовал этот всплеск ненависти. Едкое желание схватить ее и трясти, пока не оторвется ее голова с этой хрупкой шеи, на которой проклятый итальянец оставил свои автографы.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!