Восемь. Знак бесконечности - Ульяна Соболева

Я хотела вскочить со стула, но Данте впечатал меня в спинку, сильно сжав мои плечи, заставив поморщиться от боли.

– Я не закончил, и я требую ответов.

– Меня никто не подсылал к тебе, Данте.

– Неужели?

Резко поднял меня со стула и, развернув лицом к себе, усадил на стол. Я посмотрела, как сильно он сжал рукоятку ножа. Тихо Кэтрин, спокойно. Это, наверное, ревность. Просто он ревнует или злится, что ты ему не рассказала, но внутри поднималась волна неконтролируемого страха.

– Я ненавижу, когда мне лгут, – схватился за ворот моей блузки и срезал с нее пуговицу, – ненавижу, когда меня используют, – срезал вторую, – ненавижу, когда мне морочат голову, – срезал третью и содрал с меня блузку.

Стало трудно дышать, потому что теперь кончик лезвия скользил по моей ключице к ложбинке груди и Данте внимательно, за ним наблюдал. Его глаза поблескивали возбуждением, интересом и чем-то еще, нечитабельным для меня.

– Так, когда он подослал тебя, Кэтрин? Вы продумали это вместе или он рассказал тебе о своих планах?

Подцепил лифчик посередине и разрезал его на две половины, обнажая грудь. Вскинул голову и посмотрел на меня. Какое красивое и одновременно с этим страшное у него лицо. Страшное, потому что глаза снова стали спокойными, и только трепещущие ноздри отражали его внутренний кайф от происходящего. Стало не по себе. Психолог во мне вопил, что нужно убираться, орать, звонить в полицию, и в тот же момент зачарованно наблюдал за реакцией меня – женщины.

– Я не верю в случайности, Кошка…

Я перехватила его руку с ножом и сильно сжала.

– Между мной и Алексом уже больше года ничего нет. Мне не нравятся эти игры, Данте.

Нужно говорить спокойно… с человеком, у которого в руке оружие и который, на минуточку, подозревается в семи убийствах, совершенных с помощью ножа.

О Господи! Почему я сейчас подумала об этом? В животе все сжалось в узел, и сердце забилось в горле. А если Алекс прав, и Данте…

– Поздно, Кошка, – провел ножом по груди и зацепил сосок, снова посмотрел в глаза, – игра уже давно началась, и ты приняла ее правила. Он просил тебя напихать жучков в моей квартире? Или в твоей?

Задрал мне юбку на бедра и заскользил ножом по капроновому чулку вверх, пуская «стрелку». На глаза навернулись слезы, особенно когда увидела, что его взгляд холодно равнодушный, и понимая, видя со стороны, что сейчас Марини пытается напугать меня, и в тот же момент он увлечен и сильно возбужден. Его возбуждение передается мне, как по невидимой нити, как ток по проводам.

– Ты – ненормальный сукин сын, я ничего не пихала в твоей квартире и точно не в своей. Отпусти меня. Я хочу домой!

Прищелкнул языком, отрицательно качнув головой, и проник рукой между моими ногами.

– Да, ненормальный сукин, – разрезал на мне трусики, – сын! И ты знала об этом, доктор Логинов. Но ведь тебе было любопытно, не так ли, в чем эта ненормальность, – толкнул спиной на стол и сжал пальцами горло, продолжая водить ножом по соскам, – заключается?

Я всхлипнула, когда нож уперся мне в живот, начиная с ужасом понимать, что дрожу уже не только от страха… Что меня возбуждает эта опасность, возбуждает настолько, что я готова кончить еще до того, как он вообще что-то сделал. К горлу подступил комок.

– Убери нож, Данте.

– Зачем? Мне нравится эта игра. Тебе опять страшно? Да? Почему страшно, что я зарежу тебя? Или что не поверю тебе? Чего ты сейчас боишься, Кошка? Думаешь, я их убил?

Пальцы сильно сжали мою грудь, а нож описывал круги возле паха, дразня чувствительную кожу. Заставляя мурашки носиться по телу со скоростью звука, а бабочек внизу живота бесновато трепыхать крылышками.

– Не шевелись… ни одного движения. В этом доме все ножи острые, и именно для того, о чем ты подумала, Кэтрин. Тебе ведь рассказали, какой я опасный тип? Или копу все равно, каким методом добывать информацию?

Я смотрела на Данте и чувствовала, как во мне борются два человека. Один смертельно напуган и обижен, а второй готов распахнуть ноги шире и попросить его взять меня.

– Я не боюсь тебя…

– Да? А так?

Лезвие скользнуло по лепесткам плоти и в голове запульсировало: «Ее насиловали острым предметом. Кромсали изнутри…»

– Отпусти меня… – голос сорвался.

Лезвие мгновенно оказалось у моего горла:

– Никогда не говори это слово хищнику, который поймал тебя в свои когти. И запомни закон природы – пока добыча в руках, с ней будут играться, но никогда не отпустят. Только сожрут. Начав запретные игры со мной, нужно было выучить правила. А сейчас слишком поздно.

Я судорожно сглотнула, и вдруг почувствовала, как его пальцы проникли в меня, а лезвие сильнее впилось в горло.

– Не шевелись, даже когда будешь кончать.

Не знаю, что со мной произошло, но когда он произнес последнюю фразу, я вдруг явно почувствовала, что вся дрожу. Да, мать его, я дрожу от дикого возбуждения и страха. На коже выступили бусинки пота, и я смотрю ему в глаза и ненавижу себя за эту слабость. Он оскорбляет меня и унижает, а я трясусь от похоти и теку, как последняя… Первый толчок внутри меня, еще и еще, большим пальцем надавливая на клитор, не убирая нож от горла. Быстро и ритмично, уверенно, растягивая изнутри, заставляя истекать влагой, боясь пошевелиться, и в то же время закатывая глаза от наслаждения, пока не начала судорожно сокращаться вокруг его пальцев, широко открыв рот в немом крике, от адского оргазма, который прострелил все тело.

Данте убрал лезвие от моего горла, покрутил в руке, наблюдая за бликами на зеркальной поверхности, и взял меня за подбородок, наклонился ниже и провел языком по моей щеке. Потом я пойму, что он слизал мои слезы.

– Вот и поиграли. А теперь можешь идти домой, Кошка.

Рывком поднял со стола, и у меня закружилась голова. Данте вернулся на свое место, откинулся на спинку кресла и опустошил свой бокал, наблюдая как я одергиваю юбку, как пошатываясь иду к двери. Сжав блузку на груди выскочила из проклятой залы, оглядываясь по сторонам, пытаясь сориентироваться в этом доме, по щекам потекли слезы, градом, размазывая их по лицу быстро спустилась по лестнице, на ходу доставая сотовый, чтобы вызвать такси.

Так мне и надо. Я заслужила все это дерьмо. Все, что на меня сваливается в последнее время. С тобой ведут себя так, как ты позволяешь, и значит именно я позволила Данте Марини унизить себя. У меня на лбу было написано «трахни меня» еще с первой встречи, я не смогла сказать «нет». Я повелась на все его провокации, на все идиотские игры, в которые он играл со мной и, как вампир, упивался моей беспомощностью, выпивал мои эмоции.

«Вот и поиграли».

Размечталась о большем. Так мне и надо. Ничего большего Марини предложить не может, а точнее не хочет.