Начало пути - Мария Архангельская

– Надо же, никогда не думала, что когда-нибудь выберусь с Иберии, – сказала как-то Мариса, наблюдая за очередной партией. – Разве что в турпоездку куда-нибудь.

– А я вот никак не думал, что войду в ряды Корпуса, – заметил Райан. – Многие из нас, знай они заранее, что их ждёт, изрядно бы удивились.

– Я – так точно, – проворчал Рауль. – Сдавай, Ульрих.

– А тебе-то чего удивляться? – хмыкнул дейнеб, тасуя карты. – Ты как служил, так и служишь. Я вот точно не думал, что пойду работать на бывших врагов.

– Ну и как оно?

– А никак, – пожал могучими плечами Ульрих. – Работа как работа.

– А почему ты не вернулся на Дейнеб? – спросила Мариса. – Ну, или откуда ты родом?

– С Кроноса. Да потому что нечего мне там было делать. Война закончилась, все гвардейские части по вашему требованию распустили. И запретили нам служить в силовых структурах. А что мне делать на гражданке?

– А семья у тебя есть?

– Нету. В Красную эскадру набирали исключительно тех, у кого живых родственников не имеется. По крайне мере, известных.

– Это из приютов, что ли? – спросил Рауль.

– Главным образом.

– Не знаю, смог ли бы я пойти на службу к победителям, – вдруг сказал Макс.

– Победителям? – хмыкнул Ульрих. – Вот уж дудки. Нас победила не Федерация. И даже не Альянс. Нас победил Симон Конверс! Только ему вы и обязаны своей победой.

– Ну да, а все остальные просто рядом постояли, – ядовито сказал Рауль.

– Остальные делали, что могли, но, как показала практика, без него они могли немного. Жаль, что у него было мало времени, не сомневаюсь, он бы поставил Федерацию на колени. И взгляните, во что без него превращается Альянс!

– А во что он превращается? Каким был, таким и остался. Те же убийства, те же бомбёжки…

– При нём разбомбили лишь Ниобею, да и ту, как я слышал, по приказу Игена.

– Ну, Конверс-то за это несёт ответственность наравне с ним, – заметил Райан. – Ещё по одной?

– Я – пас, – Рауль отложил карты.

– Вы так думаете? – Давина закрыла книгу и пристально посмотрела на своего заместителя. – Я про ответственность.

– Вот именно, – поддержала её Мариса. – Я понимаю, считается, что командир несёт ответственность за действия подчинённых. Но если кто-то из этих подчинённых проявил гнилую инициативу, а командир по какой-то причине физически не мог его остановить… Ну, не было его рядом! Всякое бывает, даже, казалось бы, люди, которых мы давно и хорошо знаем, совершают неожиданные для нас поступки. И что, мы в этом виноваты?

– Если мы их при этом покрываем, мы становимся соучастниками, Мариса. Никто не мешал Конверсу отдать своего заместителя под суд за военное преступление или хотя бы разжаловать. Он ничего такого не сделал, значит, согласился. А раз так, то и ответственность с ним делит поровну.

На какое-то время в салоне стало тихо.

– А всё-таки мне жаль, что Конверс родился не дейнебом, – снова заговорил Ульрих. – Будь он одним из нас, нас бы ничто не остановило. Разве что…

– Разве что – что? – спросил Рауль.

– Разве что сам вождь, – со вздохом признал Лей. – О мёртвых или хорошо, или ничего, но покойник не терпел людей умнее себя. Он вообще был… со странностями.

– Я бы не назвал это качество странностью, – усмехнулся Райан. – Оно достаточно распространено.

– Да я не только об этом. Но вот если б нашим вождём стал Конверс… Конечно, ваша Федерация всё сделала правильно, устранив главного врага, но мне было жаль. Он заслуживал лучшей участи, чем умереть от рук кучки диверсантов.

– А наши адмиралы – заслуживали такой смерти? А она, – Рауль взглядом указал на Давину, – заслуживала? Райан прав – что Конверс, что Иген – все они одним миром мазаны. Это Конверс начал засылать к нам убийц и похитителей.

– Справедливости ради, – вздохнула Давина, – надо сказать, что при Конверсе всё же убивали меньше и только тех, кто действительно занимал ключевые посты. Псиоников же просто похищали.

– И что-то такое с ними делали, – добавил Райан. – Впрочем, с ними и сейчас что-то такое делают. Ну что, открываемся?

Карты были выложены на стол; на этот раз счастье улыбнулось Ульриху. Остальные, впрочем, не особо были этим раздосадованы – игра велась на интерес. Райан откинулся назад и потянулся, Макс стал собирать карты, Ульрих закурил, включив дымовую вытяжку на столе.

– А ты, значит, Конверса не ненавидишь? – спросила у него Мариса. – Хоть он вас и победил.

– Да никто у нас его не ненавидит. По крайней мере, за армию ручаюсь. Он хорошо сражался и победил нас в честном бою, так что ненавидеть его не за что. Просто он оказался лучше, вот и всё. Я был бы не прочь послужить под его началом.

– Будь у тебя семья и пострадай она в той войне, ты бы так не говорил, – сказал Рауль.

– Возможно.

– А у тебя пострадала? – спросила Мариса.

– Да. Моя жена и сын… Они оба остались на Ниобее.

– Мне жаль…

– Не знал, что ты был женат, – сказал Райан.

– Я не люблю говорить об этом. Это всё ещё слишком… – Рауль выдохнул и покачал головой. – Тогда мы шли на помощь нашей планете, но опоздали. Алексу я нашёл в полевом госпитале, но там везде был полный бардак, врачей, лекарств, приборов не хватало, и её не спасли. Но с ней я хотя бы успел попрощаться и знаю, где её похоронили. А Валентина так и не нашли, даже тела. Сейчас ему было бы семнадцать…

Он замолчал. Остальные тоже молчали. Музыкальная запись в проигрывателе кончилась, и в салоне повисла полная тишина.

– Мариса, – сказал Макс, – поставь что-нибудь ещё, пожалуйста.

Девушка встала и отошла к терминалу. Давина снова уткнулась в книгу – настоящую, бумажную, каких на борту «Зимородка» оказалось немало. Среди знатоков, или выдающих себя за таковых, иметь бумажные книги считалось шиком, как старинные записи или антикварную мебель. Пересев на другой край того же дивана, Райан тайком поглядывал на профиль женщины, склонённый над страницами. Остальные вполголоса заговорили о каких-то пустяках. Через некоторое время Давина подняла голову и посмотрела на Танни.

– А скажите всё-таки, как вам удалось убедить ту похитительницу сдаться? – спросила она.

Вопрос застал Райана врасплох. Как раз в этот момент он думал о том, какой она бывает, когда оказывается в кругу своей настоящей семьи, и всё никак не мог её себе там представить. Мундир казался для неё таким же привычным и естественным, как собственная кожа. Легко было также вообразить её на каком-нибудь приёме, в вечернем платье, с волосами, уложенными в высокую причёску, с драгоценным колье на шее, закованную в броню если не устава, то строгого этикета. Но вот представить её в простом домашнем платьице или в легкомысленной короткой юбочке ну никак не получалось.