Праздник на выезде - Дарья Сойфер

Расчет сработал: через секунду гримерка была пуста, и только Жорж продолжал нещадно терзать свои творения. Без лишних слов Алина выудила из сумки упаковку седативного, отыскала в мини-холодильнике под столом бутылку «Перье» и выдала этот джентльменский набор Копполе.

– Хватит! – крикнул он, но уже с меньшей яростью. – Оставьте меня в покое. Показа не будет…

– Как скажете, – спокойно ответила Алина. – Представляю, сколько грязи обрушит на нас Аделина Бельская из «Gloss»…

– А она здесь? Вам удалось ее заполучить? – Жорж на мгновение оторвался от саботажа.

– Само собой, – кивнула Алина и, воспользовавшись моментом, вложила в ладонь Копполы бутылку воды. – Но плевать, отменить – значит отменить. Только если вы сейчас это не выпьете, у вас может отказать сердце.

– Ну и что? Все мои работы вторичны… Все до одной… От меня все равно никакого толку… – Буря внутри Жоржа постепенно стихала, Алина это чувствовала.

– Поверьте, это от меня никакого толку, – невесело улыбнулась она. – Родители постоянно это повторяют. А вы нужны людям. Если не всему человечеству, то хотя бы маленьким внукам.

Против этого Жоржу возразить было уже нечего, и он нехотя взял из рук Алины таблетки.

– А кто ваши родители? – спросил он, рухнув на банкетку и вытянув ноги, словно готовился умереть.

– Врачи. Папа – кардиолог. Он, кстати, тут сегодня. – Алина присела на краешек трюмо. – У меня в семье все врачи.

– А вы?

Белкина не привыкла откровенничать с посторонними, но сейчас Копполу надо было отвлечь от творческого кризиса, и уж если унылая биография Белкиной могла ему в этом помочь, то не зря Алина двадцать пять лет коптила небо.

– В семье не без урода, слышали? Вот я и есть урод.

– Глупость какая… – фыркнул Жорж.

– Нет, правда. Я не смогла стать врачом, потому что боюсь трупов. Я – провизор. Фармацевт с высшим образованием, – пояснила она, когда Коппола вопросительно поднял брови. – И то бывший, потому что ни одна нормальная компания меня больше не наймет. Так что теперь я организую праздники.

– И возитесь с такими бездарностями, как я, – подытожил Коппола.

– Откровенность – за откровенность. – Алина встала и подошла к Жоржу. До показа оставалось не более получаса, и в Белкиной еще теплилась надежда спасти этот вечер. – Что стряслось?

Все оказалось куда хуже, чем Алина могла предположить. Она думала, что у Копполы обыкновенный творческий кризис, мандраж перед показом. Каждому человеку, даже далекому от искусства, порой кажется, что плоды его трудов подозрительно смахивают на дерьмо. Но Жорж устроил истерику не на пустом месте: три часа назад модный дом Саввы Бреславского, ненавистного конкурента Копполы, выложил на своем официальном сайте анонс новой коллекции. И за основу Бреславский взял…

– Фиолетовый! – простонал Жорж и принялся дышать в бумажный пакетик, силясь успокоиться. Видимо, не помогло, потому что в следующую секунду пакет был разодран на мельчайшие кусочки, и коричневое конфетти разлетелось по гримерке. – Теперь все скажут, что я плагиатор!

Алина не представляла, чем можно утешить уничтоженного горем художника. Тут не похлопаешь по спине, приговаривая, что завтра все наладится, утро вечера мудренее и прочую ничего не значащую чепуху. И не отмахнешься небрежно: мол, с кем не бывает, пустяки, дело житейское.

– Это же цвет духовности… – бормотал Коппола. – Вселенской мудрости… Нет, ну какова ирония, а? Именно он и выставил меня идиотом.

– Бреславский украл вашу идею, – терять было уже нечего, и Алина решила воззвать к боевому духу Жоржа. – Это не просто совпадение.

– Думаете? – Коппола присел.

– Я уверена. Сами посудите: он же не в состоянии создать ничего нового. – Белкина не видела ни одной вещи Саввы Бреславского, просто ткнула пальцем в небо. – Сплошные перепевы чужих мотивов.

– Да! – оживился Жорж. – Я всегда говорил то же самое!

– И он явно вам завидует, – продолжала Алина, довольная, что нащупала нужную тактику. – Кто он – и кто вы! Ясно же, как день, он просто решил вас уничтожить.

– И ему это удалось… – Свет, который было зажегся в глазах Копполы, померк.

– А вот это еще не факт. – Алина пододвинула стул к модельеру, уселась напротив и сжала его ладонь. – У вас два варианта, Жорж Ефремович. Сдаться и сбежать, позволив Бреславскому победить. Или выйти туда, – она указала на дверь. – И доказать ему, что никто, слышите, ни одна посредственность не сможет вас запугать. Потому что у вас есть крошечное такое преимущество. – Алина заговорщически улыбнулась.

– Какое?

– Вы – гений, – она сделала театральную паузу, позволяя зерну истины прорасти под сединами Копполы. – Я не видела ни одного человека, который бы так упорно стремился к идеалу. В конце концов, фиолетовый – это всего лишь цвет. Сколько вы работали над коллекцией?

– Полгода…

– Вот! – Алина вконец осмелела и хлопнула Жоржа по коленке. – А этот бездарь Бреславский? От силы пару недель. Услышал про ваш показ, навел справки – и наспех состряпал жалкое подобие вашего шедевра. А теперь скажите мне, как человек, который в мире моды уже…

– Тридцать пять лет! – Коппола вошел во вкус: теперь он напоминал прихожанина афроамериканской церкви, готового в любую секунду вскочить, воздев руки к небу, и воскликнуть: «Аминь, сестра! Аллилуйя!»

– Разве можно за две недели создать что-то по-настоящему прекрасное?

– Нет!

– И разве ваш труд не стоит того, чтобы за него побороться?

– Нет! – Коппола встал. – В смысле, да… В смысле… Я ему покажу! Надо бороться за то, что по-настоящему важно!

Впервые за долгое время Алина чувствовала себя победителем. Да, всю эту душеспасительную проповедь она затеяла ради Копполы, но благодать рикошетом задела и ее саму. И теперь, глядя, как Жорж суетится, ликвидируя последствия своей вспышки гнева, как дирижирует манекенщицами, швеями и полумертвой от стресса ассистенткой, Алина понимала: ошибиться может каждый. Главное – найти в себе силы все исправить.

Она вышла в зал, преисполненная решимости как никогда. От пяток – до самой до макушки. Прямо сейчас она найдет Глеба и выскажет ему все как есть: «Да, это я дала тебе таблетки. Да, все случилось из-за меня. И я подхожу тебе гораздо меньше, чем Настя. Но ты должен знать: никогда и ни с кем я еще не испытывала того же, что с тобой. И если у нас есть еще хоть какой-то шанс быть вместе, то к черту Портновскую. Вот она я, и я хочу тебя, Глеб Рудаков».

И Алина непременно бы осилила эту речь, если бы у нее на пути вдруг не возник отец.

– Вот ты где! – окликнул ее Пал Семеныч. – Мы с мамой тебя повсюду ищем.

Еще и мама… Ну почему родители вечно появляются так не вовремя?

– Не сейчас! – Алина попыталась смыться, но мамины пальцы наручниками сомкнулись у нее на запястье.