Поцелуй феи. Книга 1. Часть 4 - Иван Сирфидов

Изображать подобные эмоции гораздо сложнее, чем просто честно врать. Сие нелегко. Благо, кошачий концерт оставил отзвуки сходных переживаний в душе. Нужно было всего лишь усилить их, вытащить из себя по максимуму, чтобы казаться тем, для кого встреча с волшебством внове. К тому же Руну очень хотелось вернуться в спокойное уединение от чужих, к которому он, будучи невидимкой-изгоем, столь привык за прошлые годы, и это желание добавило ему вдохновения.

– Дяденька Уго, вы видали?! Вы слыхали?! Кошки пели! А что это было?! – воскликнул он с такой простодушной искренностью, с таким глубоким чистосердечием, что Лала аж открыла ротик, а потом разулыбалась весело.

Слова не всегда имеют значение. Значение имеют интонации. Их слышат, через них воспринимая чувства человека, и так приходят к выводам о нём. Не умом, тоже чувствами, в первую очередь ими, и лишь потом, на основе них, уже умом. Интонации не слова, их труднее подделать, в них сложнее заложить ложь, им гораздо больше верят. Сейчас перед всеми предстал простоватый ничего не видевший в жизни деревенский паренёк, впервые столкнувшийся с чудом и оттого пребывающий в радостном возбуждённом смятении. Деревенщине и полагается быть таким. Интерес людей к Руну сразу заметно поуменьшился. В Уго так и вовсе полностью угас.

– Чудо какое-то, – молвил он со значимостью. – Я такого и представить себе не мог. А красиво-то как пели, боги вы мои!

– Да, красота невероятная, – согласился Рун с восхищением.

– Это уже не первое чудо в моём заведении, между прочим, – похвалился Уго. – Вчера клопы очень странно себя вели.

– Тоже пели?

Уго с изумлением посмотрел на него, на секунду даже потеряв дар речи.

– Ты что?! Пели. Ну ты и скажешь. Просто ползали странно. А ведь ещё жена гончара вчера выздоровела со смертного одра. В нашем городе начались чудеса, парень, – констатировал он с благоговейными нотками в голосе. – Как будто со вчерашнего дня. Надо за слухами теперь повнимательнее следить. Может и другие чудеса были. Или произойдут.

– А раньше коты здесь не пели?

– Никогда.

– Вот повезло мне! Оказаться у вас, – покачал головой Рун.

– Ага. Нам всем повезло. Ты завтрак заказывать пришёл?

– Его.

– Оладьи будешь? Со сметаной и мёдом.

– Хочешь оладьи, милая? – обернулся Рун к Лале.

– Очень, – просияла она. – У нас тоже пекут оладушки, суженый мой.

– Ну, отлично, – Рун снова повернулся к Уго. – Оладьи это здорово. Я бы их поел.

– Заказ принят, – кивнул хозяин заведения. – И само собой, молоко, и разного ещё по мелочам тебе будет. Ватрушка с творогом.

– Спасибо, – учтиво поблагодарил его Рун.

Он повёл Лалу назад.

– Ну, котик, ну ты и врунишка! – весело заявила она. – Ты превзошёл сам себя.

– Ты, прекрасная невеста моя, всё время преувеличиваешь мои таланты, и я даже не понимаю, зачем, – усмехнулся Рун, пропуская её в двери в коридор.

– Вовсе и не преувеличиваю. Я бы так ни за что не смогла. Столь искренне говорить неправду.

– На то ты и фея.

– Ты великий врунишка, Рун. Прямо король врунов.

– Нет, – возразил он добродушно. – Король врунов, это кто изобретательно врёт. Правдоподобно по логике. А я просто честно вру. Это достаточно легко.

– Это совсем даже не легко. Мой великий врунишечка.

– Лала, мне… ну… всё же я бы предпочёл быть великим обнимателем. Вот этот титул хочу, – улыбнулся Рун.

– Этого у тебя тоже не отнять, заинька, – рассмеялась Лала.

Сегодня еду им принёс десятилетний мальчик. Молча составил с подноса на стол, поклонился и убежал. Оладьи были ещё горячими, отлично приготовлены, Лала осталась очень довольна. Рун тоже знатно набил пузо. Потом они сидели на лавочке, в обнимку, переговариваясь о разном, оба в приподнятом настроении. А затем Лала спохватилась, что перед визитом в храм надо бы расчесать волосы. Тут же выставила ладошку перед собой, та засияла синим светом, раз, и на ней появился красивый разукрашенный гребешок.

– Так, так, – произнёс Рун с затаённым торжеством.

– Это, Рун, совершенно крайняя необходимость для девушки. Так что вот даже молчи, – с юмором посмотрела на него Лала.

– Ну ладно, – изобразил он смирение. – Я хотел сказать, как ты прекрасна, и как сильно тебя люблю. Но промолчу, коли невеста того требует.

– Нет, это скажи, – мягко потребовала Лала.

– Бедная, сама не может понять, чего хочет, – стал подтрунивать Рун.

– Очень даже могу, жених мой дорогой, – поведала Лала иронично. – Я хочу услышать, как я прекрасна и как сильно ты меня любишь.

Рун призадумался.

– Не знаю, как точно выразить мысли, – посетовал он.

– Сам виноват. За язык никто не тянул. Выкручивайся теперь, – рассмеялась Лала.

– Ну… Э-э-э… Ты вот отказываешься выходить за меня, а я всё равно счастливейший из смертных, – с улыбкой промолвил Рун. А затем его голос стал серьёзным, доверительным и искренним. – Потому что просто быть с тобой… Это не передать словами. Это самое милое сердцу, что только может быть. Ты улыбнёшься мне, и сразу ликование в душе какое-то, и кажется, словно я в раю, назовёшь нежным именем, и хочется летать, точно крылья за спиной, обнимешь, и тепло-тепло внутри, и как будто даже больно, настолько тепло, но это хорошая боль, хочется, чтобы никогда не прекращалась, чтобы ты всегда была со мной. Вот такая ты красивая, и так сильно я тебя люблю.

Порой простодушие лучше всякой поэтичности. Когда бесхитростный человек открывает свои чувства, ничего не пряча и не утаивая… Он и сам не понимает, что он вкладывает в свою речь. Это берёт начало из наиболее потаённых глубин сердца. А там много всего, если та, что дорога тебе, не суждена стать твоей второй половинкой. И радость от того, что она рядом, и тоска от неизбежного расставанья, которое возможно будет скоро. И боль ожидающего одиночества, и нежность, жаждущая проливаться и согревать. И тревога за безопасность, за кров и пищу. И желание дарить тепло объятий, чтобы делать счастливой. И много-много что ещё. Феи очень чуткие натуры. Лала вздохнула растроганно.

– Спасибо, мой хороший, – ласково произнесла она. – За это заслужил награду. Проси, какую хочешь. Только не жертву, Рун.

– Ну, если не жертву… то даже и не знаю, кудесница моя, – посетовал он. – Замуж ты тоже не пойдёшь, как я понимаю. А всё остальное у меня есть как будто. Я бы пожелал обнимать тебя, когда захочу, но это мне разрешается и так.

– Хочешь, волосы мои порасчёсывай, – предложила Лала по-доброму.

– Я бы лучше посмотрел. Мне страх как нравится наблюдать, как ты за своими волосами ухаживаешь, – признался Рун. – Это даже восхищает. Словно какое-то таинство происходит, причём чарующее.

– Тогда что? Мне