Необходимый грех. У любви и успеха – своя цена - Джулия Кеннер

– Посмотри сюда, Ники!

– А ты на портрете полностью голая?

– Блейн любит рисовать связанных женщин. Ты на портрете связана?

Этого я совсем не ожидала. Кожа становится липкой от пота. Я дышу тяжело, словно пробежала стометровку. Откуда у них эта информация?!

– Зачем ты это сделала, Ники? Ради денег или ради удовольствия?

– Ты можешь подтвердить, что получила за это миллион долларов?

Меня ослепляют вспышки фотокамер, и я на секунду останавливаюсь. Мне дурно, и я боюсь, что упаду в обморок.

– Ты позировала раньше для подобных портретов?

– Является ли портрет отражением того, как вы занимаетесь сексом с Дэмиеном Старком?

– Почему ты согласилась, чтобы на портрете тебя изобразили связанной?

Репортеры и фотографы окружают меня со всех сторон. Усилием воли я распрямляю плечи. Я обещаю себе, что не упаду, не буду реагировать на вопросы и не доставлю им удовольствия, показав, как все это мне неприятно.

На самом деле эти вопросы совершенно выбили меня из колеи. Я пытаюсь подняться по лестнице, но репортеры не дают пройти. Я чувствую, что вот-вот закричу.

И вдруг толпа передо мной начинает расступаться. Я оглядываюсь и вижу, как ко мне бежит Дэмиен. Неподалеку стоит его черная «Феррари», а он изо всех сил бежит ко мне. Я понимаю, что сейчас он в таком состоянии, что способен убить.

Он протягивает руку и хватает меня. Я так рада его видеть, что готова расплакаться. Дэмиен обнимает меня одной рукой за плечи, прижимает к себе и ведет сквозь толпу к машине. Кидает мои пакеты с покупками в салон и помогает мне сесть.

– Ники, – тихо шепчет он.

– Давай побыстрее отсюда уедем, – прошу я.

Дэмиен садится за руль, и мы мчимся в сторону бульвара Вентура.

– Прости. Мне очень жаль – портрет, деньги… Я не мог представить, что об этом узнают.

– Давай не сейчас, – говорю я. – Давай пока сделаем вид, что ничего не произошло.

Он грустно смотрит на меня, а потом со злостью бьет рукой по рулю.

– Кто «слил» эту информацию? Кто, черт возьми, сообщил репортерам?

Мое тело – словно из ваты. Я понимаю, что плохо себя контролирую. Я сжимаю в кулак правую руку и опускаю ее между сиденьем и дверцей автомобиля, чтобы Дэмиен ее не видел.

Ногти впиваются в ладонь, и я давлю сильнее и сильнее. Я прикусываю язык так, что во рту появляется привкус крови. Я мечтаю, чтобы у меня под рукой был нож, которым я могла бы себя порезать.

– Посмотри на меня, – приказывает Дэмиен.

Я поворачиваю к нему голову. Я даже нахожу силы, чтобы улыбнуться. Кажется, ко мне возвращается способность контролировать свои действия.

Я начинаю дышать глубоко и размеренно. Я понимаю, что террор со стороны репортеров только начинается. Они вряд ли остановятся.

– Карл, – говорю я. – Вот о чем он меня предупреждал.

– Возможно, но я так не думаю.

– Кто же тогда?

– А Оли знает про картину?

– Нет, не может быть! – восклицаю я. Я не говорила Оли про портрет. – Даже если он и узнал про портрет, он не желает мне зла.

– На твоем месте я бы не был так уверен.

Я надеюсь, что Дэмиен ошибается. Даже если он прав и Оли в меня влюблен, он вряд ли бы устроил все это только для того, чтобы насолить Дэмиену. Или…? Я закрываю глаза, потому что у меня нет сил думать об этом.

– Какая разница, кто все это «слил». Теперь уже все об этом знают, – вздыхаю я и снова сжимаю правую руку в кулак.

Дэмиен молчит, но я чувствую, насколько он зол.

– А ты как об этом узнал? – спрашиваю я его.

– От Джеми. Она приехала домой, и ей пришлось протискиваться через толпу папарацци, которые спрашивали ее о портрете. Она им ничего не сказала, а потом стала звонить тебе.

– У меня аккумулятор сел, – говорю я.

– Я знаю. Потом она позвонила мне.

– И ты поехал ко мне на помощь.

– Да. Я так хотел бы уберечь тебя от этого…

Дэмиен не заканчивает предложения, и я вижу, что костяшки его лежащих на руле рук становятся белыми. Я все понимаю. Он не в состоянии защитить меня от того, что происходит, и его это бесит.

Да и меня это тоже совсем не радует.

Как только мы входим в квартиру, Дэмиен хватает стоящую в коридоре вазу с цветами и с силой бросает ее в стену.

– Черт подери! – кричит он. Осколки летят во все стороны.

Я бы и сама с удовольствием что-нибудь разбила. Мне необходимо выпустить пар. Было бы приятно схватить какую-нибудь стеклянную безделушку и шарахнуть ее об пол. Но я бы разбила что-нибудь не для того, чтобы разбить. Острые куски стекла нужны мне совсем для другого.

Я не успокоюсь до тех пор, пока острое стекло не будет резать мою плоть. Я хочу почувствовать боль, которая заставит меня забыть обо всем остальном. О вспышках фотоаппаратов. Об ухмылках репортеров. Об унижении. О том, что все узнают, что я сделала, и это уже никак не изменишь.

Я представляю себе тяжесть зажатой в ладони рукоятки ножа.

Нет.

Усилием воли я заставляю себя не нагибаться и не поднимать осколок стекла. Я смотрю на Дэмиена. Он сжал кулаки, и лицо у него темное, как грозовая туча.

– Все наладится, – говорю я, потому что такие банальные слова говорят, даже когда не верят, что все наладится.

– Наплевать на «наладится», – резко и раздраженно отвечает он. – Этого не должно было произойти. Я был уверен, что могу защитить тебя. Не надо было пускать отца к нам в машину. Я не хочу иметь с ним никаких дел, и я не хочу, чтобы он к тебе даже близко подходил. Мне нет дела ни до кого в этом мире… Черт подери! – Он бьет кулаком в тонкую стену-перегородку и пробивает ее.

Я открываю рот от изумления. Я хочу его обнять, я хочу ему помочь. Но я настолько слаба, что не могу помочь и себе самой.

Я делаю медленный вдох и обнаруживаю, что держусь рукой за конец намотанного вокруг шеи розового шарфика. Я медленно снимаю шарфик. Так же медленно я протягиваю его Дэмиену, видя в его глазах непонимание.

– Свяжи меня, – говорю я. – Отшлепай меня. Сделай со мной все, что захочешь. Ты хочешь выпустить пар? Я могу тебе помочь.

– Ники…

– Дэмиен, ты не в состоянии контролировать все, что происходит в этом мире. Но ты в состоянии контролировать меня, – говорю я и смотрю ему прямо в глаза. – Пожалуйста… – Я слышу, как дрожит мой голос. – Пожалуйста. Мне это тоже нужно.

– О, Ники… – Дэмиен наклоняет голову и смотрит на меня так, словно видит все мои тайны. – Тебе нужно или ты этого хочешь?