Дважды коронован - Владимир Колычев

Моток плавно нажал на педаль тормоза. Именно этим и воспользовался водитель темно-серой «девятки», подрезал его на скорости и остановился впритык к девушке. Та, бедная, аж отпрыгнула. Но не машина ее напугала, а те, кто в ней находился.

Это наглость, на которую нельзя не ответить, чтобы не упасть в глазах пацанов. И подрезали Мотка, и с бабой обскакали. Такое не прощается.

Он вплотную приткнулся бампером к «девятке», достал из-под сиденья волыну, выжидательно посмотрел на Фурмана.

Фурман ничего не сказал, но тоже достал из-под сиденья пистолет, сунул его за пояс и первым вышел из машины.

А под ночным фонарем было уже весело. Чернявые парни кавказской внешности тянули руки к девчонке, а она в испуге пятилась от них.

– Эй, ты куда, красивая? Иди к нам! Мы тебя любить будем!

Девушка повернулась к ним спиной, чтобы убежать, но ее поймал за руку вышедший откуда-то из темноты плотного сложения парень в кожаной куртке. Правда, в объятия кавказцев он отдавать ее не торопился.

– Ребята, езжайте дальше! Там такие красотки стоят, пальчики оближешь! – показал парень на соседний фонарь, под которым стояло еще несколько девушек.

– Слышь, ты сам сейчас пальчик оближешь! – хохотнул кавказец.

Парень был один, а джигитов – трое. И один из них достал из-под куртки кинжал. Обнаженный клинок тускло и устрашающе сверкнул при свете фонаря. Парень растерялся, но руку не разжал, и проститутка продолжала оставаться у него в плену. Кавказец с кинжалом воспользовался этим, схватил девчонку, потянул на себя.

– Иди, Вика, иди, – едва слышно проговорил сутенер, а это, судя по всему, он и был.

– Они же меня зарежут! – жалко пискнула девушка.

– Не бойся, мы тебя не больно зарежем! – засмеялся кавказец с кинжалом.

– Э-э... Двести долларов за час, – вспомнил сутенер.

– Зачем двести долларов? Мы ее бесплатно зарежем. И ее зарежем, и тебя!

Кавказцы были так увлечены созерцанием своего могущества, что не обращали внимания на Фурмана и Мотка, стоявших у них за спиной. Еще и Косой у машины, Сыроед с ним. И у них волыны под кожаными куртками.

– А я тебя застрелю бесплатно! – неожиданно рыкнул Фурман.

Кавказец с ножом обернулся и остолбенел, глядя в ствол наставленного на него пистолета. Моток держал на прицеле его дружков.

– Девку сюда давай! – Для убедительности Фурман взвел курок, и кавказец вмиг разжал руки.

Вика могла просто убежать, но страх мешал ей сдвинуться с места. Ведь Фурман ясно сказал, зачем он здесь и кто ему нужен.

– Иди сюда, кроха!

Девчонка как завороженная подошла к нему, подала руку.

– Брат, ты это... мы не собирались ее резать, – проблеял кавказец.

– Твои братья козу в сарае барают! Еще раз подрежешь меня, убью. Вопросы?

Вопросов у «детей гор» не было, а вскоре не стало и их самих. Сели в свою «девятку», и прощай. Даже к другим проституткам не решились подъехать.

Фурман сунул пистолет за пояс, презрительно посмотрел на сутенера:

– Ты, что ли, здесь заправляешь?

– Да, вот только Вика осталась. Двести долларов за час. Триста – за два.

– Деньги тебе?

– Да.

– А кто ты такой, чтобы тебе платить? Ты свою девчонку от кавказцев отбить не смог, значит, ты никто. И чтобы я тебя здесь больше не видел!

Фурман прямым текстом послал парня на три буквы, и тот исчез, даже не фыркнув. Да и кавказцы легко сдали свои позиции... Чертовски приятно чувствовать себя крутым.

Косого Фурман пересадил на свое место, сам вместе с Викой забрался на заднее сиденье, прижал ее к себе, рукой ощупал грудь. Супер!

Девчонку трясло как в лихорадке.

– Ты чего боишься? Я же не кусаюсь, – пытался он успокоить ее.

– Ты не кусаешься, они кусаются...

– Ну, на то они и звери, чтобы кусаться.

Моток тронул машину с места, и Вика совсем спала с лица.

– А мы куда? Вас много? – спросила она в состоянии, близком к обморочному.

– Четверо нас. Или ты считать не умеешь?

– Умею. А бить не будете?

– Нет. Слово пацана...

– А деньги?

– Сколько ты за ночь берешь?

– Пятьсот... И по сто за каждого...

– Хватит с тебя и пятисот.

Фурман достал из кармана несколько стодолларовых купюр, шлепнул ими по внутренней стороне ладони. Это немного успокоило Вику.

– А джигитов чего боишься? – спросил он.

– Они Таньку вчера брали. Мы ее потом в травму возили зашивать. И сигаретами тыкали... Они же не люди...

– А как ты хотела? Ты же бабочка, на огонек летишь, а огонек горячий, обжигает... Сама-то еще не обгорела?

– Нет пока. Ремнем, правда, били. Псих какой-то попался. Нет, чтобы обычной плеткой, так он ремень с брюк снял...

– Ух ты! Какие страсти! Я тоже тебя выпороть хочу. Но без ремня... Витек, ты в окно смотри. Когда Кремль будет, скажешь.

– Не будет Кремля, – мотнул головой Сыроед. – Уже проехали.

– А вдруг? Давай, давай!..

* * *

Водка шла легко, но совсем не пьянила. А Фурману почему-то хотелось напиться. Поздно уже, четвертый час ночи. Моток давно уже спит, рядом с ним на раскладушке дрыхнет пьяный Косой, Сыроед в спальне балдеет, может, уже и заснул. Вика в душе, наверное, думает, что работа для нее уже закончилась. Ошибается!

Дверь открылась, в коридоре мелькнула невесомая тень. Вика хотела прошмыгнуть мимо кухни, но Фурман ее остановил.

– Сюда иди! Выпей!

Вика долго пропадала в ванной. Зато сейчас она при полном параде. Волосы, правда, мокрые, но ей это идет. Глазки подведены, губы накрашены. И вид довольно-таки свежий. Не скажешь, что ее гоняли по кругу несколько часов подряд. Видимо, привычная она к такому экстриму. А с виду совсем еще молодая...

– Сколько тебе лет?

– Восемнадцать.

– А если честно?

– Восемнадцать и есть.

– И давно работаешь?

– Это что, разговор по душам? – Она выпила, слегка скривившись, закусила обветренным кусочком колбасы.

Фурман достал из кармана десять стодолларовых купюр и протянул ей. Она ловко скрутила их в трубочку, не считая, сунула за лифчик и просияла от удовольствия.

– Ты же только пятьсот обещал.

– А ты что, считала?

– Нет. Но и так чувствую, десять франклинок.

– Хорошая у тебя чувствительность.