Ради тебя - Катерина Снежинская

— Почему ты решил, что некуда?

— Да понимаешь, газеты к нам редко, но попадали. Чаще на кухню, в них продукты заворачивали, снабженцы экономили. Ну и нашлись желающие поделиться подробностями о «свадьбе Крайтов», — Карт изобразил пальцами кавычки. — Представляю, что ты обо мне думала.

— Я думала, что ты не смог меня простить.

— Из-за Грега, что ли? — кузен повернулся, глянул через плечо. — Небо, Тиль! А что ты тогда делать должна была? Вслед за мной в море кинуться?

— Так возвращаться тебе некуда было, — мягко напомнила Арьере.

— А дальше стало… Собственно, сама понимаешь, — недовольно буркнул Карт. — Спирит — Йоргом его звали — остановил. Сказал, мол, а что будет, если ошибаешься? Вдруг она всё равно ждёт? Ну так проверь, хуже не станет.

— И ты проверил?

— Проверил. Правда, только года через два. К Берри соваться поосторожничал, да и не хотел я с ним встречаться. Если уж совсем честно, то просто не в форме был, зачем лишний козырь давать? А тут в газете объявление, бал, что ли, благотворительный? Не помню. Но большое какое-то сборище, ну и пошёл. Не на сам бал, конечно, а так, с краешку постоять. Там зевак к ограде пускали.

— И что ты увидел?

— Самую популярную пару сезона, — Крайт нервно провёл пятернёй по волосам, — господина и госпожу Арьере. Про «популярную» — это не мной придумано. Муж у тебя красавец, даже я оценил.

— А что ещё оценил? — холодновато поинтересовалась Тиль.

— Тебя. И рубиновый гарнитур. Диадема такая, — Карт покрутил пальцем над макушкой, видимо, изображая диадему. — Но больше тебя. И себя. Герой: нога в лубках, в башке дырка, за душой лычки старшего лейтенанта и угроза увольнения по здоровью.

— Карт, — позвала Тиль замолчавшего кузена.

— Вот жалеть меня не надо! — огрызнулся Крайт.

— Ты идиот, — тяжко вздохнула Арьере, потянула его за рукав, заставив на себя смотреть. Сама пододвинулась ближе.

— Почему? — пробормотал Карт, опять зачем-то на шёпот переходя.

— Не знаю, — пожала плечами Тильда, — уродился, наверное, таким.

— Это точно. Ложись-ка, тебе отдохнуть надо, день ещё тот выдался и…

— Да замолчи ты уже…

Луна заговорщицки подмигнула из-за шторы. Ночная тишина, ещё совсем недавно казавшаяся такой тонкой, стала плотной, пуховой и толстой, будто крепостная стена, надёжно отгородив комнату от всего — и от себя тоже. Потому что в спальне места больше никому не осталось, даже тишине.

* * *

Тиль потянулась так, что в спине пискнуло, сощурилась на пылинки, чинно вальсирующие в столбе солнечного света. Покосилась на смятую подушку, лежащую слева, подумала, да и спихнула её на пол, хихикнув, как институтка. Поводов для особой радости вроде бы не было, да, собственно, радости тоже не было. Зато Арьере переполняло что-то такое и эдакое, которое иначе, чем жажда жизни и не назовёшь — лихое, будоражащее и в то же время очень рассудочное, но совсем нетягостное.

— Проснулись, барышня? — Айда, по-черепашьи просунувшая голову между приоткрытой дверью и косяком, улыбалась во весь рот. Да что там улыбалась! Служанка просто-таки светилась, не хуже солнышка. — Доброго вам утречка.

— И что, утро действительно доброе? — уточнила Тильда, натягивая простыню до подбородка.

— А то как же! — ни на миг не усомнилась старуха. — Уж как я за вас рада, как рада-то! За молодого мастера тожить, но за вас прям сердце поёт?

— Не понимаю, о чём ты, — нахмурилась Арьере.

— Так ни о чём я, — согласилась Айда. Улыбнись она ещё чуточку шире — и щёки бы точно лопнули. — Что промеж нас хранится, с нами и останется.

Тиль всё-таки не выдержала, рассмеялась.

— И как, я больше не неуберёга? — спросила, покрывалом утирая выступившие слёзы.

— Да куда там! — махнула рукой старуха. — Тепереча-то есть кому вас поберечь. Уж как я Небо молила, как переживательно было. Но недаром ж мамка говорила: «Всё, что ни делается, во благо идёт!» Вам как, завтрак-то сюда принесть или вниз спуститесь? Молодой мастер велел спросить, ждать вас али одному начать кушать?

— Ну раз молодой мастер спросил, тогда точно спущусь, — серьёзно кивнула Тильда.

Видимо, «мастер» решил, что ждать всяких проспавших дело невыгодное и в одиночестве к завтраку приступил. При появлении госпожи Арьере он даже зад от стула оторвать не удосужился, лишь брови приподнял то ли иронично, то ли в знак приветствия — тяжело понять мимику человека, целиком засовывающего в рот немалый такой пирожок.

— В Кадетском корпусе правилам приличий не учили? — поинтересовалась Тиль, аккуратно расправляя на коленях салфетку. — Или ты занятия прогулял?

— Есть очень хочется, — не слишком внятно пробубнил Карт, пожав плечами.

— Ну, если хочется, тогда понятно, — согласилась Арьере. — Будь добр, передай, пожалуйста, кофейник. Вот по чему я в столице скучаю, так это по кофе.

— Твоя кухарка его варить не умеет?

— Понятия не имею. Мужа этот запах раздражает. К тому же, кофе слишком уж колониальный напиток, вульгарный.

— А твои интересы не учитываются?

— А мои интересы при мне же и остаются. Зачем тратить нервы на препирательства с прислугой? Гораздо проще пить чай. Ты когда в столицу возвращаешься? Если сегодня, то коляска в твоём распоряжении, а завтра она мне самой понадобится. Впрочем, можешь взять экипаж, потом его кто-нибудь обратно пригонит.

Нож, которым Карт ветчину резал, замер на мгновение, поймав на лезвие солнечный блик, кольнувший Тиль горячей искоркой.

— Так, значит, всё-таки прощание, а не благодарность, — заключил Крайт спокойно, отправляя в рот кусочек мяса.

— Не поняла, — призналась Арьере.

— Прошлая ночь, — деловито пояснил Карт. — Это было всё-таки прощанием, а не благодарностью.

— Ты меня сейчас хочешь оскорбить или просто обидеть? — осведомилась Тиль.

— Ни то, ни другое. А что, если я пожелаю остаться?

— Оставайся, конечно. Это по-прежнему твой дом.

— Но тебе бы хотелось, чтоб я отсюда убрался?

— Просто я думала, что такой длительный отпуск твоя служба не предусматривает.

— Моя служба предусматривает очень многое, — с ледяной любезностью заверил Карт. — Разреши лишь один вопрос. Личный. Дело не в твоём муже — это я понял. Тогда в ком? В том рыжем колонисте?

— Каком колонисте? — от удивления Тильда едва кофе не поперхнулась.

— Который рвался тебя на руках от самолёта аж сюда доставить.

— А-а, мастер Доусен, — догадалась Арьере, начисто забывшая о существовании конюха. — Нет, он тут совершенно ни при чём.

— Как печально для него, — без тени печали заключил Крайт. — Тогда в ком же?