История России. В 2 частях. Часть 1. XVIII - начало XX века - Александр Степанищев

В это время было много разговоров вокруг масонов (масонство – религиозно-этническое движение, возникшее в начале XVIII в. в Англии и получившее распространение во многих странах, ставившее своей задачей создание тайной всемирной организации с целью мирного объединения человечества в «едином братском союзе»), к числу которых принадлежал Новиков. Часть издаваемой им литературы отражала идеологию масонов. Екатерина II приказала просмотреть все изданные Новиковым книги, сотни экземпляров которых были сожжены.

А тут как на грех на Новикова накатилась новая волна обвинений. В его журнале «Пустомеля» было напечатано стихотворение Д. Фонвизина, которое начиналось такой строкой: «Попы стараются обманывать народ…» Просветителя решили проверить на веру. Верхи были несказанно огорчены итогами встречи Новикова с архиепископом Платоном, который заявил, что он молит Бога, «чтобы во всем мире были христиане таковые, как Новиков». Но это не спасло просветителя от дальнейших гонений.

Арест Новикова не сдержали ни его известность, ни заслуги в издательском деле: в 1785 г. им и его соратниками было выпущено 39 наименований книг, в 1786 г. – 66, в 1787 г. – 132, в 1788 г. – 155 наименований. В 1781–1785 гг. их издания составили 35% всей книжной продукции России, в 1788 г. – 41%. Хотя значительная часть книг носила масонский характер, Новиков впервые познакомил русских читателей с Шекспиром и Свифтом, Мольером и Корнелем, Бомарше и Лессингом. Он преобразовал «Московские ведомости», в результате чего число подписчиков выросло до небывалой по тем временам цифры – 4 тыс.

Новиков в крепости был определен в «почетную» камеру – там когда-то отсиживал свой срок несчастный император Иван Антонович.

Четыре с половиной года провел просветитель и масон в заключении, получив волю уже от императора Павла I. Здоровье его было подорвано, любимым издательским делом он заниматься больше не мог.

Прожив после освобождения более 20 лет (умер в 1818 г. в возрасте 74 лет), Новиков в своем поместье вел себя как заурядный крепостник: продавал своих крестьян семьями и раздельно. Был продан даже его верный слуга, добровольно пошедший за своим господином в тюрьму и проведший с ним весь срок заключения. Ничего невероятного в этом поступке для того времени, похоже, не было, и критик и государственный деятель П. Вяземский.

По смерти Н. Новикова его дочь обратилась к Александру I с просьбой о помощи. Ответа не последовало. Этому, можно предположить, предшествовало не патриотичное поведение просветителя в Отечественную войну 1812 года. (См. об этом в главе о царствовании Александра I.)

Радищев и Новиков, по сути, стали первыми крупными жертвами борьбы с инакомыслием.

Москвичи не раз и не два в своей истории проявляли буйство. Властям каждый раз приходилось успокаивать вторую российскую столицу, в том числе и силой оружия. Не гнушались недобрым словом в адрес москвичей даже самые высокопоставленные особы.

Толчком к бунту послужила страшная чума – «моровая язва», обрушившаяся на Москву. Вероятнее всего, болезнь попала во вторую столицу с фронта боевых действий русско-турецкой войны. Людей в городе умирало до 900 человек в сутки. Доктора не сразу поняли болезнь, приняв ее за горячку. Страх и паника были невообразимыми: закрывались фабрики, лавки, учреждения; множество людей остались без средств к существованию; страхом были охвачены сотни тысяч людей.

Многие чиновники, вместо борьбы с чумой, без разрешения вышестоящих властей покидали город. Уберег свою жизнь и генерал-губернатор Москвы герой Семилетней войны, покоритель Берлина генерал-фельдмаршал П.С. Салтыков, бросивший старую столицу на произвол судьбы и бежавший в подмосковную усадьбу Марфино. Видно, в объятьях смерти на войне генералу было проще, чем в объятьях страшной болезни и ярости москвичей.

Народ обезумел от страха. Он искал спасение в преклонении «чудотворной иконе» Боголюбской богоматери, прикрепленной на Варварских воротах Китай-города, которая будто бы имела целительную силу. Молящиеся люди страстно целовали икону, перенося таким образом заразу от одного к десяткам, от десятков к сотням, от сотен к тысячам. Когда архиепископ Амвросий, уж он то хорошо знал, что икона в беде не помощник, и градоначальник решили убрать источник распространения чумной заразы, вооруженная чем попало толпа бросилась в резиденцию архиепископа, разграбила ее. Обнаружив подвалы с вином, люди перепилась до полусмерти. На следующий день бунтовщики нашли таки архиепископа и растерзали его.

Как лечить чуму, никто не знал. Стали создавать карантинные дома для изоляции больных, но туда вместе с зараженными попадали и здоровые люди. Чумной бунт свирепствовал по городу несколько суток. Мертвые тела десятками валялись повсюду. Покойников стало так много, что их всех хоронить по церковному обряду не могли, хоронили тайно – закапывали во дворах, садах, подвалах. Доходило и до дикости: мертвецов раздевали донага и выбрасывали на улицу, где их подбирала полиция. Указ Екатерины II, грозивший вечной каторгой за такое кощунство, действия не возымел.

К этому времени Салтыков вернулся в Москву. Три дня на улицах шли нешуточные бои с обезумевшими от страха и злобы людьми. Полки регулярной армии усмирили непокорных картечью и ядрами из пушек. Наиболее активных бунтовщиков повесили, более 70 человек выпороли кнутом, около 90 человек – плетьми, 12 подростков наказали розгами. Следствие показало, что основными причинами бунта послужили требования закрыть карантинные дома, прекратить работу врачей, своевременно погребать умерших.

В Москве и окрестностях от чумы погибло около 200 тыс. человек. По сути «чумной бунт» явился фактом недоверия населения власти, которая в экстремальной ситуации не сумела владеть обстановкой. Салтыков за трусость Екатериной II был отставлен от должности: «О чем мы чрез сие даем вам знать, оставаясь, впрочем, к вам благожелательны».