Оживший - Александр Шувалов

— Отставных и находящихся на службе. — Олег смял опустевшую пачку и запустил через весь кабинет в урну. Попал. — Фамилии и суммы впечатляют.

— Наши действия?

— Кое-что уточнить, потом, как всегда, проверка, перепроверка, анализ информации и, наконец, как говорили в родной конторе, отработка документов.

— Срок?

— Две недели минимум.

— Неделя.

— Десять дней, меньше никак. Учти, может быть, придется шантажировать не одну контору, а целых две.

— Уговорил, речистый. Тогда так: все текущие дела побоку, занимаетесь только этим.

— За работу, товарищи! — Котов с Квадратовым встали из-за стола и потянулись на выход.

— Едва не забыл, от «девятки» хоть что-нибудь осталось?

Оба синхронно развели руки в стороны и тяжко вздохнули…

* * *

— Позвольте представиться, Игорь Александрович. — Забавный толстячок в костюме, стоимостью, наверное, аж в две мои годовые зарплаты, аккуратно разложил на столе перед собой органайзер в кожаной обложке, несколько авторучек, очки в футляре, замшевую салфетку для очков, сигареты и зажигалку. — Меня зовут Валерий Андреевич Тищенко, я ваш адвокат, — раскрыл органайзер, достал из него закладку в виде смешного розового бегемотика и положил на стол. Переставил зажигалку поближе к ней и остро глянул на меня. — Хотите что-нибудь спросить? — и легонько пристукнул ладонью по столу.

Хочу, но немного обожду, хотя и бегемотика успел рассмотреть, и зажигалку. К слову сказать, достаточно редкую вещицу ручной работы. Мой собственный подарок Сергею ко дню рождения шестилетней давности.

— Какой-то вы сегодня ТИХИЙ. — Он достал из кармана платок и промокнул лысину. — Смелее, готов по мере сил и возможностей ответить на все ваши вопросы.

— Что с моим товарищем? Вы представляете и его интересы?

— К сожалению, нет. По закону я не имею права работать одновременно с двумя гражданами, проходящими по одному и тому же делу, но, — толстячок сделал паузу, — я немного знаком с адвокатом господина Крикунова. Насколько мне известно, Кирилл Леонидович быстрыми темпами идет на поправку.

— Где он находится?

— Здесь, в медицинской части следственного изолятора. На этой неделе уже должны выписать.

— Вы будете присутствовать при моих допросах?

— Не уверен, к сожалению. Передачу получили?

— Да, спасибо.

— Есть ли жалобы по условиям содержания?

— Нет.

— Вот и чудненько… — Он едва заметно улыбнулся. — Не желаете закурить?

— Спасибо, еще не время.

— Не понял.

— Стараюсь вести здоровый образ жизни, худею, занимаюсь физкультурой, мало курю.

— Физкультура — это хорошо. — Он тоскливо посмотрел на собственный живот. — Однако давайте перейдем к делу. — Встал, подошел вплотную к разделяющей нас решетке и заговорил очень тихо: — Постарайтесь отвечать подробно и максимально правдиво на мои вопросы. Запоминайте все, что я говорю. От этого зависит ваша дальнейшая судьба.

Он закрыл портфель и нажал на кнопку вызова конвоя.

— Скажите, вы впервые под следствием?

— Да.

— Мой вам добрый совет, — проговорил громко и отчетливо, — максимальная честность и открытость, — почесал за ухом и стряхнул что-то с верхней губы указательным пальцем, — активное сотрудничество с органами, — поправил скрытый в складках шеи узел галстука. — Только это будет способствовать всестороннему и подробному расследованию вашего дела. — Тут он слегка то ли потянулся, то ли развел кулаки в стороны, как будто растягивал эспандер. — Вы меня поняли?

— Да.

— Очень на это надеюсь, до свидания, увидимся в конце недели.

Мы расстались, вполне довольные друг другом. Он двинулся дальше по своим делам, а я, состроив скорбную физиономию, поплелся назад в камеру, продолжать разминку.

Нырок под летящий в челюсть короткий правый, ответный удар с правой в живот, шаг назад и теперь ногой в голень, получи! Коленом в физиономию первому нападающему, добивающий удар ногой в голову упавшему, готово, минус один. Я плавно и, как мне показалось, грациозно переместился назад и влево. Недостаточно грациозно, потому что вписался задом в угол стола. Зашипев от боли, шагнул вперед и заблокировал удар ногой второго нападающего. Подбил опорную ногу, развернулся и взял на излом колено. Минус два, оба воображаемых противника повержены, слава победителю, то есть мне.

Легкий кросс, дыхательные упражнения, водные процедуры. Что у нас дальше по распорядку? Правильно, послетренировочная медитация. Я уселся, скрестив ноги, на топчан, положил на колени руки со сведенными в колечки большими и указательными пальцами. Закрыл глаза и постарался расслабиться. Последнее получилось так себе, хотелось вскочить и носиться по камере.

Значит, Дед вышел на Волкова, а тот, в который уже раз, взялся спасать своего бывшего, опять обосравшегося по самые уши, бойца. Причем теперь не одного, а с напарником. Адвоката вот нанял. Как этот толстый сказал? Честность, сказал, открытость и сотрудничество. Думаю, я его понял правильно. Завтра же с утра и начнем.

Остаток недели я старался как мог, съеживался в страхе, когда на меня замахивались, вздрагивал от каждого крика, мямлил что-то неразборчивое. Даже всплакнул разок. Впрочем, все это скоро закончилось. То ли я оказался дерьмовым артистом и не слишком достоверно вжился в роль твари дрожащей, то ли кто-то решил, что я уже достаточно закошмарен и пора переходить ко второму акту комедии под названием «Допрос террориста», не знаю. С понедельника за меня взялся другой следователь. Именно такой, которого я и ожидал.

— Однако, — Волков внимательно осмотрел рухнувшего на стул Котова, — и морда же у тебя, Шарапов. Что пил вчера, лишенец?

— Спроси лучше, чего не пил. — Саня повертел в руках сигаретную пачку, глянул на нее с отвращением и спрятал в карман. — И не только вчера, но и с утра сегодня.

— Кажется, кто-то собирался работать…

— А я что делал?

— И что же ты, интересно, делал?

— Серега, ты помнишь, инструкцию для загранработы о вступлении в контакт и добыче информации?

— Пока не забыл.

— На случай, если что-то выпало из памяти, напоминаю: работа ведется на идейно-политической, финансовой основе, по принуждению…

— Короче!

— Это уж как получится. Так вот, идейно-политическая основа прокатывала в лучшем случае один раз из сотни. Отсталые они там. Не велись на марксизм-ленинизм, хоть тресни.

— Да и нам он, признаться, тоже…

— Вот-вот. О финансах тоже говорить не будем, за те копейки, что нам выделяли…