Побег Надежды Кораблевой - Татьяна Луковская

Кирилл раскрыл кошелек и достал красненькую купюру. Он заметил, как вспыхнули радостным блеском старые глаза.

- Надя была? – повертел он бумажку.

- Была.

- Давно была?

- Вчера.

- Вчера?! – оживился Кирилл.

- Да, пузо огромное, того и гляди – родит. А ты мужик ее?

- Вот тебе и вчера, – разочарованно проворчал Кирилл, протягивая в щель купюру. Бумажка в мгновение исчезла, а дверь захлопнулась.

- Зря вы ей деньги отдали, – раздался звонкий женский голос.

Кирилл обернулся. За спиной стояла темноволосая женщина лет сорока пяти.

- Зря, она их спрячет, а потом забудет, куда спрятала, рыдать станет, давление поднимется. Забывается она. Я ее подкармливаю, сама она в магазин не ходит, денег жалко. Ее бы в лечебницу, – женщина тяжело вздохнула.

- А не знаете, к ней внучка не приезжала?

- Была, года полтора назад. Беременная, подарков ей привезла. Так она ее и на порог не пустила, как вас у двери продержала, все кричала про квартиру, на которую зарятся. А я внучке так и сказала, что обижаться грешно, головой тронута, чего с нее взять. А внучка подарки у меня оставила и денег пятьдесят тысяч для бабки дала. Я на них ее и кормлю, вы не думайте, мне чужого не надо.

- Вот еще, возьмите, – Кирилл полез в бумажник, – спасибо вам. Я устрою ее в хороший дом престарелых. До свидания.

Кирилл вырвался на свежий воздух. Пожалуй, из морга даже легче было выбираться. Деньги сожрали человека: тело, мозги и наконец добрались до души. Бежать отсюда, бежать!

Такси довезло до вокзала. Медный набрал Терентьева:

- Я в Тамбов, Палыч сказал – есть похожий труп.

- Да не она это, Эдуардыч, ты держись. Хочешь, я прискочу, вместе глянем?

Кириллу стало стыдно, что он из-за глупых подозрений врет другу, Витька для него давно стал не просто начальником охраны, а близким человеком, но промахнуться сейчас Медный не имел права, от этого зависела жизнь не только самого Кирилла, но и близких.

- Не надо, я сам справлюсь. Я тоже думаю, что это не она. Вить, я назад на такси приеду, ты пошли кого-нибудь – машину мою с парковки от аэропорта забрать.

- Да я и сам съезжу. Ключи у меня есть.

- Спасибо.

Колеса снова несли вагоны в черноту сгущающихся сумерек. Кирилл выбрал одиночное СВ, никого не хотелось видеть. Он пошарил в телефоне и нашел канал: «Завтрак за пять минут». Надя бодрым веселым голосом рассказывала, как приготовить молочную кашу, чтобы дети не высказали: «Фу». Он помнил этот рецепт: воздушная рисовая пена с кусочками фруктов. «Сонечка, как тебе?» – ворковала Надя. За кадром раздавалось радостное агуканье. Новых роликов больше не выходило, внизу было много возмущенных или взволнованных комментариев. Кирилл тоже набрал: «Надя, прости меня. Я люблю тебя. Возвращайся». Тут же посыпались дизлайки и коммы в духе: «Все мужики козлы». Кирилл вышел из Интернета.

В полночь тревожно прозвонил телефон. «Палыч». «Что им опять от меня нужно?»

- Да! – рявкнул Кирилл.

- Витю взорвали. В твоей машине.

- Что?! – вскочил Кирилл, раскрывая от ужаса глаза.

- Забирал твою машину со стоянки, повернул ключ зажигания… и взрыв.

- Он жив? – с трудом пошевелились пересохшие губы.

- Жив, но тяжелый. Оперируют.

- Что вам от меня нужно?! Денег?!! – закричал Кирилл. – Снайпера найми, быстрее будет, зачем моих калечить, что они вам сделали?!

- Хватит орать! Это не я! – рыкнули на том конце. – Поверь, если бы это я хотел тебя убрать, уже сорокоуст за упокой читали бы. Ты сейчас остынь, выспись, а завтра прилетай и будем мозговать – что и как.

Палыч обиженно отключился. 

Кирилл набрал жену Виктора.

- Лена, как там? – с придыханием виновато спросил он.

- И ты еще смеешь звонить?! Это все из-за тебя. И днем, и ночью как пес цепной, а теперь… – дальше шли бессвязные рыдания.

- Прости, – прошептал Кирилл и отключился.

Замкнутое пространство купе давило, хотелось бегать кругами и по потолку.  Телефон заведующего отделением хирургии:

- Скажите…

- Жить будет, – сразу отозвался профессор, – но ноги… не могу сейчас сказать. Мы делаем все, что можем.

- Может его в Москву, вертолетом?

- Сейчас нельзя, – старый хирург обиделся.

- Спасибо вам, – выдохнул Медный.

Время глотало ночь, поезд летел, набирая скорость, но как далеко еще до дома. Кирилл смотрел в черное окно, а вглядывался в себя.

НАДЯ

Надя никогда не жила в деревне. Горожанка до мозга костей, она с большим любопытством привыкала к деревенскому быту. Хотя глубоким захолустьем Нижнюю Алексеевку назвать язык не поворачивался. У бабы Вари были основные достижения цивилизации: газовый котел и колонка, насос с мотором для подачи воды из колодца, кабельный Интернет и даже эмалированная ванна прямо на кухне за ширмочкой. Вот только туалет примостился далеко за огородом. Сердобольная старушка ставила на ночь в коридорчике ведро, но Надя, стесняясь, предпочитала в калошах на босу ногу бегать в деревянную уборную.

Дом бабы Вари был маленьким и уютным, две комнаты. Одна побольше – светлая с пятью окнами, большим полированным столом, массивным диваном и старинным на растопыренных ножках трюмо. Это корявое чудище вызвало неописуемый восторг у Сони. Она дергала ручку выдвижного ящика и строила умильные рожи в немного замутненное от времени зеркало. Именно эту комнату баба Варя и отрядила гостям. Добрые Зайцевы от подросших внуков отдали не только санки, но и кроватку с матрасиком. Ее придвинули к смежной со второй комнатой стене и утеплили пуховым платком.

Сама хозяйка спала во второй проходной комнатенке на панцирной кровати. Эта чудо-кровать напоминала музейный экспонат: ажурное покрывало с бахромой, две горки подушек с набивными наволочками, прикрытые шифоновыми шалями. Такое Надя видела только в кино. И каждый день у бабы Вари начинался с ритуала «пойду, приберу постель».

От кухни с раздвижным столом, газовой плитой с духовкой и зеленым луком на подоконнике Надя пришла в умиление.

- Эх, баб Варь, жалко только, что у тебя печки нет.

- Как это нет, а во врЯмяночке.

- И ты меня научишь ее топить?

- Баловство, но, если захочешь, поучу. Дело не хитрое.

В первые дни соседи потянулись в дом вереницей, у всех окрестных старушек сразу закончились: спички, соль, сахар, масло и прочее. Соня бродила по рукам, зажимая в кулаках печенье и яблоки. А Надежда изворотливо уходила от вопросов об отце ребеночка, но охотно рассказывала про работу в ресторане и детском саду.