Скрытые сокровища. Путеводитель по внутреннему миру ребенка - Вайолет Оклендер

Теперь мне бы хотелось суммировать основные особенности работы над воспитанием заботы о себе. Этот процесс следует разделить на несколько этапов.

1. Я учу ребенка выражаться конкретнее. Слова «Я себя ненавижу» должны быть обращены только к определенным частям самости, ставшим объектом ненависти.

2. Потом мы детально разбираем и персонифицируем ненавистные фрагменты.

3. Иногда сравниваем их с идеальными полярными противоположностями.

4. Энергию гнева, которая была ретрофлексирована, необходимо выплеснуть наружу, направить ее на эти ненавистные части «Я».

5. Мы находим внутри ребенка ту часть, которая принимает его и может о нем позаботиться, и вступаем с ней в контакт. Иногда это происходит посредством проекции в крестнуюфею или в другого любящего персонажа.

6. После этого клиент должен произнести и принять для себя слова согласия, любви и заботы, обращенные к ненавистной части собственного «Я», не прибегая при этом к помощи проекций.

7. Иногда мы возвращаемся к младшей части самости, которая когда-то приняла на веру искаженные представления о себе.

8. Мы придумываем эксперименты по самопринятию и проявлению заботы о себе, которые клиент сможет проделывать вне сессии, в обыденной жизни.

9. Мы побуждаем ребенка сознательно и целенаправленно создавать условия для заботы о себе, а именно ежедневно делать себе что-нибудь приятное, особенно когда он испытывает острую потребность в этом.

Существуют и другие способы научить детей заботиться о себе. Облегчение приносит уже сама возможность пережить и выразить такие чувства, как гнев и печаль. На наших совместных сессиях дети узнают адекватные и безопасные пути переживания и проявления подобных чувств. Они и сами подыскивают способы, помогающие поддержать себя при необходимости. Так, одна девочка, приходя в мой кабинет, все время хотела рисовать радугу. Посвятив этому занятию некоторое время, она начинала рассказывать мне о самых сложных, неудачных днях или событиях своей жизни. Однако не следует, пытаясь защитить и оградить детей от неприятных событий, навязывать им те формы поведения или действия, которые, как предполагается, позволят им чувствовать себя комфортно. Они сами чувствуют, когда им требуется поддержка и внутренние силы, чтобы справиться с негативными эмоциями. Так, когда я предложила одной своей клиентке нарисовать мать, которая от нее отказалась, девочка решила сначала изобразить меня. Закончив мой портрет, она нарисовала мать, а по завершении задания смогла справиться с болезненными эмоциями. Другая девочка по моему указанию слепила из глины фигурку своего отчима, который жестоко с ней обращался. Когда я попросила показать, насколько она сердита на обидчика, ударив по глине резиновым молотком (конечно, я напомнила, что это всего лишь глина, а отчим никогда не узнает об этом), малышка поднялась и пошла разглядывать другие игрушки на полках. Поговорив со мной немного об этих фигурках, она сказала: «Теперь я готова», – и принялась изо всех сил колотить по глиняной фигурке молотком.

Важными инструментами саморегуляции являются упражнения на правильное дыхание, релаксацию и концентрацию. Хорошо освоив эти упражнения, дети могут использовать их в любое время, когда возникает необходимость. Любимое занятие, связанное с заботой о себе – вообразить прекрасное место, которое мы называем безопасным. Ребенок рисует его или делает из песка и отправляется туда в своем воображении в любое время. Мы обсуждаем и практикуем идею «воспитания чувств». Что может успокоить эмоции? Вид прекрасных цветов или солнечный свет, звуки волн или красивой музыки, аромат роз или корицы, вкус мороженого, прикосновение к чему-нибудь шелковому или мягкому, песок, протекающий сквозь пальцы… Узнав о такой возможности, дети сами придумывают способы успокоить свои чувства.

Одна из моих целей в рамках терапевтического процесса – дать детям почувствовать их собственную силу и власть. Этому способствуют занятия по самоподдержке, выражению эмоций, изучению положительной, приемлемой агрессивной энергии. Когда у ребенка просыпается чувство собственного «Я» и он начинает ощущать свою силу, это тоже воспитывает личность. В свою очередь, изучение способов и путей заботы о себе, позволяющих оказывать внимание, уважение и почтение своей самости, обеспечивают детям необходимую жизнестойкость и позволяют им расти счастливо и встречать каждый новый этап развития полными сил и возможностей. Кроме того, забота о себе способствует развитию у ребенка любви и неравнодушного отношения к окружающим.

Когда мне было всего пять лет, на меня опрокинулась кастрюля с кипятком, и я получила сильный ожог. На три или четыре месяца меня положили в больницу, где делали пересадку кожи. И мне кажется, что все «пунктики», донимающие меня уже во взрослом возрасте, начались именно с той травмы. Это произошло до введения в медицинскую практику пенициллина, и меня держали в изоляции. Игрушки были запрещены, а других развлечений, радио или телевизора в то время не было. Руки мои были прибинтованы, чтобы я не трогала себя, а сестры и врачи постоянно читали мне нотации за то, что я плакала. «Будь хорошей девочкой, перестань плакать», – слышала я снова и снова. Я ничем не была накрыта, чтобы не раздражались места повреждений, и, несмотря на летнее время, мне было холодно. И по сей день я стесняюсь признаться, когда мне бывает больно (чтобы не быть плохой девочкой), и кутаюсь в стеганое одеяло даже в теплое время года. Я даже не запомнила посещений мамы, хотя и узнала позже, что она приходила каждый день. Мне лишь вспоминается моя милая бабушка, которая сидела в изголовье кровати и кормила меня вишней. Тетя принесла мне чудесную игрушку, которой я очень обрадовалась, но медсестра, увидев подарок, раскричалась и унесла ее прочь. Теперь я, конечно, понимаю, что меня старались оградить от инфекции, но тогда никто даже не позаботился о том, чтобы объяснить мне это. Родители, еврейские эмигранты из России, с огромным уважением относились к врачам и ухаживающим за мной медсестрам и даже не представляли, через что мне пришлось пройти. Хотя я помню, как отец кричал на доктора, который хотел ампутировать мне ногу, потому что сустав никак не восстанавливался. (Каким-то образом мне стало ясно, что папа защищает меня.) Из-за его отказа от операции в клинику пригласили известного специалиста, который сделал новую по тем временам операцию – точечную пересадку. Это и спасло мою ногу.

Иногда я думаю, что бы произошло, если бы тогда в больницу ко мне пришел детский психотерапевт, похожий на меня теперешнюю, чтобы помочь мне справиться с этой ужасной ситуацией. Я представляю себе, что он мог бы использовать кукол, разыгрывая на моих глазах разные истории: кукольная маленькая девочка говорит кукле-врачу, как она на него злится, а потом, может быть, сообщает кукле-маме, как ей грустно. Я точно знаю, что мне бы это пришлось по душе. Терапевт мог бы почитать мне историю о другой маленькой девочке, попавшей в больницу, и о том, как она себя чувствовала. Мы могли бы вместе петь песни. Ведь тогда, лежа в постели, я рассказывала сама себе разные истории и пела еврейские песни, которым научила меня мама. Даже сейчас воспоминания об изобретательности той маленькой девочки вызывают слезы у меня на глазах. Больше всего огорчает то, что врач мог бы найти слова, чтобы сказать, что я хорошая, замечательная девочка, а не плохой ребенок, попавший в столь трудное положение. Тот несчастный случай произошел совсем не по моей вине, но в силу нормального детского эгоцентризма я обвиняла за все только себя. Я никогда никому не рассказывала об этом чувстве, и мне был очень нужен терапевт, который понимал бы этот феномен и мог бы убедить меня в моей невиновности.