Политическая система Российской империи в 1881– 1905 гг.: проблема законотворчества - Кирилл Соловьев

Порой даже наиболее значимые решения проходили без всякой дискуссии. Например, в 1884 г. повышение поземельного налога вовсе не потребовало обсуждения[497]. В январе 1885 г. А.А. Половцов записал в своем дневнике: «На меня всегда производит грустное впечатление продолжительность обсуждения всякого такого дела, в коем есть собственные имена, и кратковременность прений там, где идет речь об одном лишь государстве»[498].

Конечно, большую часть времени занимало обсуждение тех вопросов, которые вызвали разногласие в департаментах. Обычно выступали представители двух сложившихся мнений, а также руководители ведомств, внесших законопроект и выступавших против его принятия (ведь единодушие среди министров обычно отсутствовало). После выступлений чиновники Государственной канцелярии производили «отобрание голосов». Они обходили членов и спрашивали их: «Вы, ваше высокопревосходительство, с министром таким-то или против»? Такая постановка вопроса была тем более оправдана, что многие сановники законопроекта не читали, собственного мнения на его счет не имели, а в некоторых случаях по старости утратили всякую работоспособность (например, бывший министр юстиции Д.Н. Набоков или генерал-адъютант И.С. Ганецкий). Сам служивший в Государственной канцелярии В.И. Гурко вспоминал генерала от кавалерии А.Н. Стюрлера, который заявил подошедшему к нему чиновнику, что он будет голосовать вместе с большинством. Почтительное замечание, что большинство пока еще не сложилось, Стюрлер отказывался понимать: «Я вам говорю, что я с большинством»[499]. Министры же обычно вступали в дискуссию лишь тогда, когда обсуждавшийся вопрос непосредственно затрагивал их ведомство.

Нужно было уметь формулировать особое мнение, чтобы хотя бы иметь шанс привлечь на свою сторону членов Государственного совета. Так, записка Б.П. Мансурова о найме сельскохозяйственных рабочих, поданная в 1886 г., была весьма пространной и заключала в себе множество пунктов. И.Д. Делянов видел в этом серьезный недостаток весьма обстоятельного текста: особое мнение Мансурова «на 48 больших печатных страницах, а этого наши члены Государственного] сов[ета] не очень любят, и второе, слишком много в нем пунктов, и важное смешано с неважным! Сократи Б.П. Манс[уров] свою записку до размера 3 страниц и наляги он на один главнейший пункт, на затруднительность практического применения проекта Положения о сельских рабочих вследствие негодности мировых судов, нет сомнения, он бы нанес проекту гр. Толстого и Островского решительное поражение»[500].

В 1881–1905 гг. председателем Государственного совета был великий князь Михаил Николаевич, сын Николая I и брат Александра II. Он сменил в должности старшего брата великого князя Константина Николаевича, может быть, самого влиятельного деятеля предыдущего царствования. Константин Николаевич, человек безусловно умный и одаренный, был, тем не менее, жестким и порой даже деспотичным председателем. Он стремился подчинить своей воле Государственный совет. И все же его несомненный авторитет способствовал укреплению позиций самого законосовещательного учреждения. По оценке Е.А. Перетца, за 16 лет председательствования великого князя было всего лишь два случая, когда о порядке предстоящего обсуждения законопроекта в Государственном совете докладывал императору какой-либо министр, а не председатель «высокого собрания»[501].

Великий князь Михаил Николаевич был совершенно другим. Обычно он не вмешивался в ход дискуссии. Молчал, внимательно слушал и даже не резюмировал сказанное. Также себя вели и сидевшие рядом с ним прочие великие князья[502]. Михаил Николаевич побаивался племянника, Александра III, часто не решался обращаться к нему с просьбами. В отличие от старшего брата, Константина Николаевича, почти никогда не отстаивал позицию Государственного совета. Иногда пытался узнать у царя, что тот думает по тому или иному вопросу, который только предстояло обсудить. Это объяснялось тем, что великий князь боялся разойтись с императором, не быть поддержанным им. Однако не всегда надежды Михаила Николаевича оправдывались. Порой Александру III нечего было ответить дяде. У него чаще всего отсутствовало готовое решение. Он полагался на меморию, в ходе чтения которой надеялся выяснить для себя вопрос[503]. Великий князь не защищал позицию большинства Государственного совета и по другой причине. Михаил Николаевич был довольно равнодушен к государственным делам. Они затрагивали его «за живое», лишь когда касались личных интересов или же били по самолюбию председателя[504]. Порой он опаздывал на заседание Совета, предпочитая ему парад или военный праздник.

Впрочем, далеко не все «рядовые» члены Государственного совета отличались дисциплинированностью. Некоторые являлись на его заседания довольно редко: например, И.И. Воронцов-Дашков[505]. Д.А. Толстой предпочитал не ходить на заседания департаментов. На это он испросил разрешение у императора. По словам министра внутренних дел, перед ним стоял выбор: заниматься текущими делами министерства или же сидеть на заседаниях Совета. Александр III разрешил Толстому являться непосредственно на заседание Общего собрания[506].

В Государственном совете были свои ораторы, чьих выступлений с интересом ждали. А.А. Половцов высоко оценивал речи самого Д.А. Толстого при всем критическом к нему отношении: «Бледный, тощий, на вид полумертвый Толстой говорит всегда очень просто, со знанием дела, никого не задевает, но язвительно огрызается, если его заденут». По общему мнению, удачно выступал К.П. Победоносцев, который в «речи своей достигает той простоты, которая почитается верхом совершенства. Говорит он плавно, естественно, в его речи нет ничего напыщенного, изложение несколько дидактично, но весьма привлекательно»[507]. Д.М. Сольского Половцов сравнивал с античным ритором, готовым говорить на любую тему. Он выступал умно и интересно, хотя выводы, к которым он приходил, представлялись весьма отвлеченными тем, кто непосредственно знал обсуждавшееся дело. Обычно ярко выступал министр государственных имуществ М.Н. Островский, который, правда, не вызывал симпатией Половцова[508]. Лестных оценок государственного секретаря заслужил М.Е. Ковалевский. Успешен на ораторском поприще был А.А. Абаза, который «говорит очень хорошо, соблюдая столь важную в парламентских прениях вежливость, не щадит противника, когда дело идет о выигрыше дела. Говорит сдержанно, обдуманно, почти всегда одерживает победу»[509].