Твоя на одну ночь - Ольга Иконникова

– Ах, Эдит, вам стоит больше бывать на солнце! – громко сказала я. – Вашей прелестной коже вовсе не помешает легкий загар. Если вы приедете ко мне в Трези, я обещаю вам восхитительные прогулки в горах! В Луизане воздух никогда не бывает столь свеж.

Мадемуазель уже достаточно пришла в себя, чтобы ответить:

– Благодарю вас, ваша светлость! Я никогда еще не выезжала далеко за пределы столицы, хотя мне всегда хотелось посмотреть и другие провинции.

– О, ваша светлость! – шумно поприветствовал меня министр. – Мадемуазель Лурье! Простите, что мы невольно вам помешали. Право же, если бы я знал, что тут кто-то есть, то ни за что бы вас не побеспокоил.

Одна из женщин, бесцеремонно заглянув в беседку, удивилась:

– Я думала, ваша светлость, сюда приходят только с кавалерами.

Я осадила ее строгим взглядом:

– Вы будете указывать нам, мадемуазель, с кем нам гулять по парку? И если вы столь охочи до мужского общества, то не нужно приписывать того же другим.

Она смутилась и предпочла ретироваться. Ссориться со мной при дворе мало кто пожелал бы.

– Ну, что же, мои прелестные птички, продолжим прогулку? – министр неожиданно бодро для своих лет устремился прочь, и остальным не оставалось ничего другого, как за ним последовать.

Я подождала, пока они удалятся, и сказала мадемуазель Лурье:

– Думаю, нам нужно тоже вернуться во дворец. Пусть они увидят, что мы ушли отсюда одни.

Я помогла ей подняться – от волнения она едва могла стоять на ногах.

– Не знаю, как я сумею отблагодарить вас за помощь, ваша светлость, – прошептала она, когда мы вышли из беседки. – Не представляю, чтобы стало бы со мной, если бы они застали меня в обществе герцога. Поверьте, я не знала, что именно он ждет меня здесь. Я оказалась слишком доверчивой.

– Не думайте об этом сейчас, – я легонько пожала ее руку, – отправляйтесь домой, выпейте травяного чаю и ложитесь спать. А впредь постарайтесь быть более осторожной.

Кажется, она не догадалась, что за поступком герцога Тома стояло что-то большее, нежели желание соблазнить понравившуюся девушку, и я не стала ее об этом уведомлять. Мне неприятно было думать о том, что в этой истории мог быть замешан Алан.

Яства были выше всяких похвал. Одних только пирожных было не меньше двух десятков видов – с ягодами, фруктами, заварным, сырным и творожным кремами. Политые медом и шоколадом вафли, конфеты в форме забавных зверушек, вкуснейшие муссы. А еще – миндальный марципан, цукаты и засахаренный имбирь.

Даже просто попробовать всё это было решительно невозможно. Хотя Джереми старался изо всех сил.

– Ваши повара – настоящие волшебники! – я отдала должное их мастерству, и королева Лилиан покраснела от похвалы.

– Я так волновалась, ваша светлость! – призналась она. – Малышам порой так трудно угодить. Наш Эдмон весьма разборчив в еде. Не знаю, как няням вообще удается уговорить его хоть немного поесть.

Всю первую половину праздника его высочество принц Эдмон был серьезен и молчалив, и только сейчас едва заметная улыбка нет-нет да и пробегала по его губам. И видя это, улыбалась и королева.

Я, как могла, пыталась отказаться от этого визита. Приезжать в королевский дворец вместе с Джереми было слишком рискованно. Да, никто не знал о нас с Аланом (даже он сам), но я боялась, что если он окажется рядом с сыном, то кто-нибудь может заметить, что у моего сына такие же темные глаза, высокий лоб и орлиный нос, как у его величества.

Но когда королева Лилиан лично нанесла мне визит, чтобы пригласить нас на праздник, отказываться и дальше стало неприлично.

Сначала я решила, что мы приедем лишь ненадолго – засвидетельствуем свое почтение принцу Эдмону, обменяемся вежливыми фразами с королевой, отведаем сладостей и уедем.

Но в дворцовом саду, где были накрыты столы, оказались не только угощения, но и множество развлечений. Акробаты из бродячего цирка, маленькие певцы и музыканты, а еще – дрессированные животные – собаки, обезьяны, попугаи. Разве мог Джереми захотеть вернуться домой? И видя, как он веселится, я не решалась его позвать.

Его величество присоединился к нам немного позже, и когда он появился, я снова напряглась. Никому из гостей он не уделял особого внимания и старался хоть немного поговорить с каждым.

Ко мне он подошел, когда Джереми забавлял новых знакомых своими необычными иллюзиями – он показывал детям тех зверей и птиц, которые встречались только в сказках. Большинство из них и вовсе были плодом его фантазии – ребятишки радостно визжали и хлопали в ладоши.

Алан остановился совсем рядом. Он смотрел на Джереми, и, хотя день выдался жарким, мне стало холодно.

– Ваш сын, Джейн, может стать отличным магом, – сказал он, и я вдруг почувствовала в его словах странную грусть.

– Возможно, – я не хотела пускаться в обсуждение магических способностей Джереми – эта тема была слишком скользкой. И я предпочла перевести разговор на принца Эдмона. – Думаю, ваш сын тоже обладает множеством талантов.

Его лицо дернулось, словно я сказала что-то неприятное. После некоторого молчания его величество выдохнул:

– К сожалению, вы ошибаетесь, Джейн. Его высочество не унаследовал от меня ни капли магии. Он славный ребенок, и я обожаю его, но магом ему точно быть не суждено.

Я услышала боль в его словах и поспешила сказать:

– Разве это самое главное, ваше величество? Главное, чтобы он был счастлив.

Но Алан покачал головой:

– Вы не понимаете, Джейн. То, что не имеет значения для простого дворянина, может оказаться необычайно важным для принца королевской крови. Боюсь, Эдмон не сумеет стать не только магом, но и королем. Тот, кто носит корону, должен владеть магией – так повелось испокон веков. Дворяне не станут присягать тому, кто не сможет воспользоваться даже самым слабым заклинанием.

Я понимала, что никакие мои слова не смогут сейчас подбодрить его и потому промолчала.

– Я сам, Джейн, оказался слишком слаб как маг – раз не смог ничего передать Эдмону. Это означает лишь одно – вырождение династии Кайрингов. И если у меня не появится другого сына, которому перейдет хотя бы часть моего дара, я сам отрекусь от власти в пользу того, кто сможет обеспечить Камрию магией.

В его глазах блестели слёзы, и он, чтобы не дать мне заметить свою слабость, отвернулся.

Он полагал себя неспособным передать свои способности детям и при этом смотрел на сына, который мог с такой же легкостью, как и он сам, открывать любые запоры. Мое сердце рвалось на части. Одним своим признанием я могла бы показать Алану, как он ошибается. Но стал бы он от этого счастливее?

Что он станет делать, если узнает о Джереми? Признает незаконнорожденного сына? Я на мгновение представила, что почувствуют при этом королева Лилиан и принц Эдмон, и содрогнулась. Я не имела права разрушать их жизнь. Тем более, что от подобного признания пострадал бы и сам Джереми. Я не знала законов Камрии, но не сомневалась, что бастард не может иметь равные права с детьми, рожденными в законном браке. А если так, то как будет чувствовать себя мой сын в королевском дворце? Ему придется сносить усмешки и упреки.